ИХ ВЫБРАЛО ВРЕМЯ

Наступает вечер, и баяна звуки
Широко и вольно льются над рекой,
Огоньками светит город Семилуки
Самый милый город в стороне донской.
А. Куралесин.

Содержание

1. Враги народа
2. Не та сталь
3. Человек из легенды
4. Артист с огнеупорного

Враги народа

В тридцатые годы голод и репрессии омрачали энтузиазм строителей первого в мире социалистического государства. С метелями и морозами уходил в прошлое де-кабрь. Вместе с густым потоком холодного пара с пачкой газет вошла рассыльная. Обычно заводскую многотиражку получали в цехах на пятый день в канун выходного дня. В то время месяц делился на шестидневки. Шестой день на календаре был крас-ным. Независимо от того, воскресенье это или понедельник. Название дней недели считалось религиозным предрассудком. В календарях и численниках они не упомина-лись.
Многотиражку, которая рассказывала о жизни родного коллектива, ждали с не-терпением.
Пообедав, в остаток перерыва, рабочие собирались группами и тот, кто владел грамотой читал газету вслух.
В цехе у одного из прессов собрались рабочие вокруг мужчины с седеющими висками и, густыми бровями и большими усами, как у Буденного. Это был Иван Се-менович Мальцев, прессовщик, член партии с подпольным стажем. В царских тюрь-мах, куда его сажали, он научился читать. В цехе к нему относились уважительно и на-зывали его Семенычем.
Семеныч, как всегда, не спеша надел очки, откашлялся и начал громко читать притихшей публике Постановление ЦИКа Совнаркома СССР "Об увольнении за про-гул без уважительных причин". Заголовок он прочитал с торжественной ноткой, затем перешел на обычный тон.
"Установить, что в случае хотя бы одного дня неявки на работу без уважитель-ных причин работник подлежит увольнению с данного предприятия или учреждения с лишением его права пользования продовольственными и промтоварными карточками, а также лишением прав на квартиру, предоставленную ему в доме данного предпри-ятия."
Семеныч сделал небольшую паузу и торжественно заключил:
Председатель ЦИКа Калинин, Председатель Совета Народных Комисаров Моло-тов / Скрябин / Секретарь ЦИКа Енукидзе.
Присутствующие с одобрением отнеслись к Постановлению ЦИКа.
- Правильно поступает наш Всесоюзный староста Михаил Иванович Калинин. Житья не стало от лодырей, гнать их с завода надо. Семеныч подождал, когда все утихнут, сделал небольшую паузу и продолжил чтение: "Ударникам - ударный обед"
- Во избежание расходования продуктов на прогульщиков, читал неспеша сво-им глуховатым голосом, введена система выдачи номерков для получения обедав ра-бочим, прибывшим на работу. Прогульщик на работе считается прогульщиком на обеде. Имеющим на руках ударные карточки будут отпускаться усиленные обеды из трех блюд. Не ударники будут получать обед только из двух блюд.
Заводская газета выходила на двух страницах. Штат ее состоял из редактора и ответственного секретаря. Заводчане второго называли помощником редактора, им был двадцатипятилетний Виктор Лозовой с незаконченным высшим образованием. Он рано увлекся поэзией, печататься стал, когда еще учился в школе, а на треть-ем курсе института у него вышел небольшой сборник стихов. Первая книжка вскружила ему голову. Лозовой решил бросить учебу и стать профессиональным литератором. Однако фортуна зачастую бывает обманчива. Стихи его стали пуб-ликовать все реже и реже, так как по содержанию они повторяли друг друга, бы-ли насыщены набившим оскомину шаблонным революционным пафосом, эпитета-ми и образами.
Поэт - неудачник решил переквалифицироваться в журналиста. В начале осени он встретился со своим двоюродным братом, который работал в райкоме партии. Тот устроил его на завод в редакцию многотиражки.
(В последствии брат Лозового сядет на скамью подсудимых, как враг наро-да. Не избежит этой участи и сам Лозовой.)
Двоюродный брат Лозового поехал в колхоз проводить подписку на заем. В то время в деревне народу жилось худо, люди пухли с голоду.
Собрал он колхозников в небольшом сельском клубе. Как обычно, начал свой рассказ о светлом будущем, о том, что для выполнения грандиозных программ народно-хозяйственного плана государству нужны средства.
- Так что раскошеливайтесь, мужики. Кто сколько может, -- свойским, довери-тельным, тоном обратился райкомовец к присутствующим. -- Поможем своими средствами строить бесклассовое общество. Царя Николашку сбросили, помещиков и капиталистов прогнали, и социализм, конечно, построим, правда, мужики?!!
- Правда-то она правда, только при царе Николашке ели пышки и барашки, а советская власть настала, хлеба черного не стало, - послышалась реплика с задних рядов.
- Зря, мужики, хулите советскую власть, давайте вспомним НЭП. При нем, как вы знаете, жизнь была лучше, чем при царе, дешевле, тогда на помещиков и кулаков спины не гнули. Были пышки и барашки и сало. Сейчас, конечно, нелегко, капиталистическое окружение заставляет нас строить индустрию, чтобы крепить оборону. Да и с колхозами наверно, поторопились: создавали их, где нужно и не нужно, средников вместе с кулаками из деревни изгнали. Об этом и товарищ Ста-лин писал в своей статье "Головокружение от успехов". Я еще думаю, по-моему, мы зря свободную торговлю отменили.
Двоюродного брата Лозового обвинили в пропаганде правооппортунистических идей, допущении на собрании пропаганды против советской власти и арестовали как врага народа.
Лозовой считал, что заводскую газету будет делать легко: две страницы разме-ром половинного формата "Правды" заполнить материалами не составит труда. Но, не имея достаточного опыта, в первый день он столкнулся с непредвиденными труд-ностями. Редактор дал ему задание написать об ударнике из цеха нормального кирпича. Лозовой застал ударника за работой. Собеседник оторвался от дела неохот-но, с нежеланием стал отвечать на вопросы корреспондента.
- Как вы работаете?
- Как и все.
- И все же, как вы выполняете план на 150 процентов?
- Будь у вас столько голодных ртов, как и у меня, и вы будете так же добивать-ся,- зло бросил ударник и пошел работать.
Лозовой потоптался на месте, и покинул цех.
На другой день заявил редактору:
- Журналиста из меня не получится, прошу уволить по собственному желанию.
Редактор успокоил его и посоветовал: прежде чем написать о ком-нибудь, мож-но сначала поговорить с его непосредственным начальником; расспросить тех, кто ря-дом с ним работает. Они иногда расскажут лучше, чем он сам о себе.
-- А сейчас сходи в коммунальный отдел, поинтересуйся, что там сделали по этой критической заметке. Заметка называлась "Создать условия исправтрудработни-кам".
"У нас на заводе, -- сообщал автор, -- работает порядочное количество исправ-трудработников, которым предприятие обязалось, согласно заключенному договору создать нормальные условия для работы и быта. По приказу директора поручено ком-мунальному отделу представить им жилье с постельными принадлежностями, но при-каз никто не думает выполнять.
Мало того, что исправтрудработники работают в тяжелых условиях им не созданы элементар-ные условия для отдыха. Они спят на голом полу и топчанах, коммунальный отдел не удосужился даже найти соломы, чтобы набить матрацы, не говоря уже о койках, подушках и одеялах".
-- Кстати, Виктор, напомни им о приказе директора.
Приказ №263 звучал так. "Газета "Огнеупор" ведет борьбу с неполадками и раз-гильдяйством на заводе, в цехах и сменах. За действенностью корреспонденций долж-ны следить не только рабкоры, но и администрации цехов.
Предлагаю под личную ответственность начальников цехов, прислать объясне-ние редакции на помещенные корреспонденции в заводской газете, не позже трех дней со дня их опубликования. Заместителю директора по кадрам и быту Косцову доклады-вать мне о нарушениях этого приказа. Директор Ермаков."
***
Лозовой жил в Воронеже, был женат. Женился он не по любви, а по расчету. На-стоящая любовь пришла к нему на заводе. Они понравились друг другу с первого знакомства. Встретились на торжественном собрании, посвященном годовщине Октября, которое проходило в только что отстроенном новом клубе. Духовой оркестр встречал посетителей. По-праздничному одетые, в обновках, вынутых из сундуков, люди заполняли залитый светом зрительный зал. Долго не начинали, ждали секретаря обкома Варейкиса, но он так и не приехал.
Доклад делал председатель районного исполнительного комитета Гребенкин. Широколицый, в толстовке, не поднимая глаз, он читал доклад. Речь его была гром-кой и торжественной:
- Страна Советов достигла небывалых темпов социалистического строительства, выросли новые промышленные центры, такие, как Магнитогорск, Кузнецкстрой и дру-гие, растут домны, шахты, заводы, электростанции, растут колхозы, совхозы, МТС, ликвидирована безработица. Творческая инициатива рабочего класса воплощена в конкретную практику, под руководством славной ленинской партии большевиков. Пролетариат Советского Союза шаг за шагом, год за годом шел и идет твердо вперед по пути, указанному нам Лениным и Октябрем 1917 года.
В день годовщины Октябри мы констатируем, что в странах, окружающих Со-ветский Союз, налицо продолжающийся глубокий экономический кризис не только в промышленности, но и в сельском хозяйстве. Останавливаются заводы, фабрики, по-тухают домны, небывало растёт безработица. Эти факты говорят о гибели капиталистической системы.
Капиталисты ищут выхода из кризиса и находят его только в войне с Советским Союзом. Это обязывает нас быть готовыми ко всему, крепить обороноспособность страны и постоянно держать порох сухим.
Наша задача - сплотить свои ряды партии большевиков, ленинского ЦК во главе с товарищем Сталиным в борьбе за успешное осуществление принципов ленинизма, в борьбе с правым уклоном, как главной опасностью на данном этапе, рецидивами троц-кизма и примиренчества к ним.
- Да здравствует наша партия большевиков и её вождь товарищ Сталин!!!
Зал взорвался аплодисментами, все встали и стоя продолжали рукоплескать. Выждав, когда стихнут овации, председательствующий, обращаясь к присутствующим, сказал:
- А сейчас,- слово предоставляется Ивану Семеновичу Мальцеву из формовоч-ного цеха. Товарищ Мальцев, член партии с 1903 года, вместе с товарищем Варейки-сом участвовал в подпольной работе.
Неторопливо Мальцев поднялся на сцену. На лацкане его тёмного в коричневую полоску пиджака красной эмалью сиял орден Боёвого Красного Знамени.
Расправив свои пышные усы как всегда, откашлялся и начал свою речь глуховатым с хрипотцой голосом.
- Товарищи! По поручению рабочих своего цеха предлагаю нашему шамотному заводу присвоить имя секретаря обкома ВКП-(б) товарища Варейкиса и избрать его почетным прессовщиком пресса № 1. Благодаря товарищу Иосифу Варейкису мы имеем современное оборудование, и теперь можем делать огнеупоры не хуже загра-ничных. Товарищ Варейкис был активным борцом с ненавистным всем нам царским режимом герой гражданской войны, верный ленинец, достойный соратник нашего во-ждя товарища Сталина. Товарищ Варейкис много делает для нашего завода.
Торжественное собрание приняло резолюцию по докладу предрика.
- Слово для оглашения резолюции, - объявил председательствующий, - предоставляется рабочему-ударнику цеха нормального кирпича, товарищу Свиридову.
Из-за стола президиума вышел мужчина с прилизанными назад светлыми воло-сами, в новом, мешковато сидевшем на нем костюме. Надел очки и начал читать:
- Наш долг перед страной вывести завод из прорыва, дать промышленности вы-сококачественные огнеупоры. Вперед, к победам на фронте огнеупорной промышлен-ности, через творческую инициативу рабочих масс и инженерно-технического персо-нала завода под руководством парторганизации, через социалистическое отношение к труду - устраним все производственно-технические неполадки на предприятии!
- Есть предложёния принять, за основу данную резолюцию, - обратился председательствующий в зал. - Нет возражений?
- Нет! - последовал дружный ответ.
- У кого какие будут дополнения а изменения? нет? Предлагаю принять в целом резолюцию. Кто "за", прошу поднять руки.
Словно по команде каждый из присутствующих поднял вверх правую руку.
- Против есть? - продолжал председательствующий. - Нет? Нет. Принимается единогласно.
После официальной части сцену заняли артисты художественной самодеятель-ности.
-Стихи Эдуарда Багрицкого читает работница энергоцеха Анна Королева, - объ-явил ведущий концерта.
Легкой, уверенной походкой она вышла на сцену и в притихшем зале зазвучали слава, напоенные какой-то незримой волшебной музыкой, берущей за душу.
Нас водила молодость
В сабельный поход!
Нас бросала молодость,
На кронштадский лед...
Тишина сменилась взрывом аплодисментов, когда Аня Королева закончила свое выступление.
Опустился занавес и люди стали расходиться, к Лозовому подошел секретарь партколлектива Ерохон.
- Ну. Как, корреспондент, понравилось? - спросил он.
- Понравилось!
- Ты человек грамотный, говорят, книжки пишешь, - не унимался Ерохин, то и дело приглаживая свои непослушные пряди волос - напечатай про наш драмкружок не в своей, а в областной газете. Покажи на примере Ани Королевой, как растет наша пролетарская культура. Кто такая Королева? Простая рабочая, воспитанница детского дома, а играет, как настоящая актриса. А ведь раньше сцена была только для буржуев.
Лозовой согласился выполнить просьбу, и Ерохин пригласил его на празднич-ный ужин в клубный буфет. Здесь за столиками, накрытыми белой скатертью, кроме заводского начальства, сидели и избранные клубные самодеятельные артисты, баяни-сты, певцы, чтецы, танцоры. Они поддерживали веселье в собравшейся компании.
Лозовой сначала сидел за столиком вместе с Ерохиным и редактором. После выпитых рюмок водки осмелел и, когда заиграл баян, он пригласит Аню на танец. По-том проводил ее на место и сел вместе с ней за один столик. Галантно представился своей собеседнице и, как обычно, начал свой разговор о литературе. Аня слушала его со вниманием, не спуская с него глаз. Ее красивый овал лица с прямыми тонкими чер-тами, смеющийся с лукавинкой взгляд очаровывали Лозового и наполняли радостью его душу. Он говорил без умолку, а она слушала его и восхищалась.
- Вы сами даже книжки пишете, вот здорово!!!
- Я. давно приметил вас Аня, - слегка срывающимся от волнения голосом гово-рил Лозовой, - часто видел на репетициях в старом клубе, но не осмеливался к вам по-дойти. Чувства, какие я испытывал и испытаю сейчас, лучше, чем в этом, стихотворе-нии, не выскажешь:
Ко всем вас ревновал,
Завидовал всем тем, кто близко подходил.
Горел и холодел при вашем появлении.
Я сознавал, что вас любил!
Лицо Ани озарилось смущенной улыбкой, и она тихо произнесла:
- Вот здорово! Это вы сами сочинили?
- Нет, это написал один известный поэт.
После праздничного веселья Лозовой проводил Аню до самого дома…
***
В середине тридцатых годов отменили карточки. Государство теперь распола-гало достаточным количеством хлеба для того, чтобы полностью обеспечить снаб-жения населения, путем повсеместной широкой торговли хлебом и хлебобулочными изделиями.
Продуктовые магазины богатым ассортиментом встречали покупателей.
В первые дни обычно покупали помногу хлеба.
По - своему рекламировали свою продукцию в пивных: "Пейте пиво - пиво - жидкий хлеб". В булочных привлекал внимание красочный плакат: с которого смот-рел розовощекий крепыш, а под ним была надпись: "Если хочешь потолстеть, - нуж-но сдобы больше есть".
Решая продовольственную проблему, советская власть думала и о том как ла-потную Россию превратить в индустриальное, образованное государство. В первую очередь начали вести борьбу с безграмотностью в зрелом возрасте: дяди и тети, как первоклассники, садились за парты и по букварю учили азбуку.
"Ликвидация неграмотности в тупике, -- с тревогой писала тогда заводская га-зета -- на заводе работает более тысячи рабочих и служащих, из них одна треть негра-мотных, малограмотных еще больше. Однако это никого не волнует. Нет ни учителей, ни средств. Учебный период наступил. Ни одного кружка, ни одного литпункта еще нет. У нас есть люди со средним и высшим образованием, но они почему-то не хотят заниматься почетным делом ликвидацией неграмотности."
Власть Советов стремилась поднимать культурный уровень рабочего класса. В заводском клубе выступали артисты областного драматического театра, ставили спек-такли русских классиков. Приезжали на завод писатели.
Большим событием для жителей рабочего поселка стало открытие филиала Во-ронежской филармонии.
Прессовщица Мария Жданова писала в многотиражке: "Вчера я впервые слу-шала отрывки из оперы "Евгений Онегин". Концерт на меня произвел хорошее впе-чатление, особенно выразительно и красиво читал артист Потоцкий в дополнение к пению и музыке".
На афишах можно было прочитать и такое:
"В клубе нашего завода состоится концерт лауреата всесоюзного конкурса скрипачей и виолончелистов Галины Бариновой (Москва).
В обширном репертуаре артистки лучшие образцы музыки русских и западно-европейских классиков, а также произведения советских композиторов".
На заводе регулярно проводились политдни. Заводчане интересовались, что де-лали немецкие коммунисты, чтобы не допустить фашистов к власти в Германии, куда и в какую страну сбежал иуда Троцкий, какие задачи ставит партия перед промышлен-ностью.
На вопросы о текущем моменте отвечал главный инженер. Обычно он говорил с пафосом, в его голосе чувствовалось легкое волнение.
- Наш завод получил важное правительственное задание обеспечить металлур-гические гиганты доменным припасом. Каждый доменный кирпич выпускаемый заво-дом - это сбереженная валюта, так как до сих пор доменный припас ввозился из - за границы.
После отмены карточек в основном шел разговор о Резолюции ЦК ВКП(б) по докладу товарища Молотова об отмене карточной систем по хлебу и некоторым дру-гим продуктам. Вела политдни заместитель секретаря парткома Баранова. Все вопросы сводились к одному: в магазинах стало всего полно, посмотришь на витрины, глаза разбегаются, но не все купишь, деньжонок не хватает.
- Государство об этом подумало, последовал ответ из президиума и ведущая процитировала один из пунктов резолюции. "В связи с отменой карточной системы и установлением единых различных цен на хлеб, муку, крупу с 1 января 1935 года по-высить заработную плату, рабочих и служащих, стипендии студентов и пенсии пен-сионеров". Теперь и лекарства в аптеках будут бесплатные, - заключила она.
- Все хорошо, послышался голос из зала, - только бы не мешали враги народа, не занимались вредительством.
- Так думает и наша партия - подержала реплику Баранова.
"Большие и сложные задачи, говорится в резолюции Пленума, - стоящие перед партией и рабоче-крестьянским государством в связи с осуществлением настоящего решения, требуют от всех партийных советских и профсоюзных организаций должной организованности и учетом местных особенностей в оперативной работе и вместе с тем, решительного отпора всем и всяким дезорганизаторским вылазкам классового врага."
Эти слова резолюции восприняли как программу действий. Врагов народа нача-ли искать всюду, особенно в поисках отличались НКВД, пресса, карьеристы и стукачи разных мастей для сведения счетов со своими обидчиками. Формовщик цеха Кузькин, плюгавенький мужичок, которого просто звали Егоркой. Чрезмерно активный, на всех собраниях выступал всегда первым.
Начальник печного цеха уволил за прогулы его жену. В отместку Кузькин напи-сал письмо в редакцию, а копию послал райотдел НКВД.
В письме сообщал:
"Рабочие цеха взяли на себя обязательства досрочно выполнит месячную про-грамму правительственного заказа, внести свой вклад в обеспечение липецкой Маг-нитки высококачественными огнеупорами. Каждый формовщик вкладывает душу в свое изделие. Наш труд сводят насмарку. Из - за небрежного отношения при садке в камеры обжига кирпич обламывается, отбивается, превращается в брак. Начальник це-ха Лавлинский принял от строителей непригодный склад для хранения готовой про-дукции. При малейшем дождике вода заливает помещение, которая портит огнеупоры.
Так могут относиться к выполнению важного государственного заказа кому не по душе советская власть. Лавлинскому она наверно, не по душе. У него брат тестя был раскулачен. Кстати Лавлинский укрывал у себя дома кулаков.
Рабкор Кузькин."
Чтобы не быть последними в борьбе с врагами народа не стали особенно вни-кать в суть дела. Быстро отреагировали на сигнал. Лавлинского арестовали.
Черные дни наступили и для его семьи. Знакомые стали обходить их стороной, сыну мальчишки во дворе не давали проходу, кричали в след "беляк! беляк!" не при-нимали играть, заплаканная мать забирала сынишку домой.
В школе ребятам объясняли. Враги народа это бывшие белые, которые воевали против красных, теперь они занимаются вредительством.
Вскоре арестовали директора техникума. В "органы" поступила анонимка, она предупреждала, что техникум на кануне развала, половина студентов уже разбежа-лись. Политические дисциплины в техникуме не преподаются, политически неграмот-ные специалисты не могут быть командирами производства. Среди студентов появля-ются идеологические колебания, неуверенность в победе социализма.
Год назад это учебное заведение возглавил бывший комиссар полка. Лихой ка-валерист. Язык у него был подвешен, он производил впечатление эрудированного во всех вопросах человека. По прибытию, он в первую очередь зашел в партком завода. Секретаря не было, его приняла его заместитель Баранова. Простота в одежде, косынка на голове подчеркивали ее рабочие происхождение.
В приемной Коновалову пришлось подождать. Баранова была занята. К ней пришла с жалобой жена работника планового отдела. Во времена советской власти хо-дил анекдот:
Англичанка удерживает своего мужа интеллектом, француженка грацией, рус-ская парторганизацией.
Среди журналистов, тогда бытовала такая песенка:
В моей жизни появилась трещина
Валится из рук моих перо.
Позади беременная женщина,
Впереди партийное бюро.
- У меня к вам деликатный вопрос, стесняясь, говорила посетительница, не знаю, как вам лучше сказать, -- сделав небольшую паузу, продолжала. - Мой муж, кажется, изменяет мне, боюсь, может семья развалиться, она опять замолчала... он совсем пере-стал выполнять свои мужские обязанности.
- Хорошо. Я поговорю с вашим мужем, - успокоила его Баранова.
Подняла телефонную трубку и пригласила виновника.
- Что это вы, вытворяете, Круглов, не предлагая сесть, строго спросила Баранова. Любовницу завели, к жене ночью спиной поворачиваетесь.
- Какая любовница? Я импотентом стал, - жалобно взмолился муж.
- Меня не интересует кем вы стали, оборвала его Баранова - Вы прежде всего коммунист. Идите!!!
Выпроводив плановика, она пригласила комиссара. Побеседовав с ним, она по-звонила в отдел кадров.
- Оформляйте, партком рекомендует. Правда, образования у него маловато для этой должности, но он коммунист.
Своим тщеславием и некомпетентностью Коновалов и довел до развала техни-кум. Сократил до минимума преподавания точных наук, за счет политдисциплин, из коих больше, чем положено, вел сам, и много рассказывал о своих кавалерийских по-ходах в гражданскую войну. Студентам не нравилась такая учеба, и они стали разбе-гаться.
О том, что творится в техникуме, стало известно директору завода, который ме-сяц назад приступил к своим обязанностям. Директор пригласил главного инженера, чтобы посоветоваться.
- Юрий Петрович, нам надо обратить серьезное внимание на техникум. Здесь мы готовим специалистов, от которых зависит будущее нашего завода. Надо помнить сло-ва товарища Сталина: кадры решают все. Кадры, которые готовит техникум, вряд ли чего решат.
- Я информировал об этом партком, согласился собеседник. Там ответили, Коно-валова прислал обком. Без ведома обкома снять его не можем. Короче говоря, никто не хочет портить отношения с начальством.
Чтобы не портить отношения, на заводе решили Коновалова сделать заместите-лем, а на его место назначить инженера, выпускника Ленинградского технологическо-го института Алексеева. Чтобы наверстать упущенное, ему посоветовали больше вни-мание уделять техническим дисциплинам и практическим занятиям, сократить до пре-дела положенного политические дисциплины.
Обиженный Коновалов и накатал анонимку в НКВД. Стали проверять изложен-ные в ней факты…
- Анонимка, конечно, неприятная, но она отражает истину: виноват не один наш директор техникума, его наверно заставляло так делать руководство завода в лице Грызика,- заявил Коновалов.
***
В трудное для завода время пришел на предприятие Грызик.
Многотиражка пестрела неутешительными заголовками, такими, как "Преодо-леть позорное отставание", "Правительственный заказ под угрозой срыва"" "Метал-лурги недовольны качеством наших огнеупоров: они не выдерживают количество пла-вок, заданные технологией".
Грызик был требователен, порой даже беспощаден к разгильдяйству. Он издал распоряжение -- вести строгое наблюдение за качеством продукции с учетом брака и выявления его причин; а виновных лиц предавать судебной ответственности.
Новый директор заставил начальников цехов перестроить работу таким образом, чтобы было обеспечено немедленное улучшение качества продукции. Тщательно про-верять рабочих и мастеров, состояние агрегатов, усилить ремонт в плановые переры-вы.
Грызик терпеть не мог, когда в производственные дела вмешивались обществен-ные организации, различного рода активисты, в том числе и партийные. Хозяева в це-хе -- начальник и мастера, и никто не должен вмешиваться в их дела. Об этом он не раз говорил в парткоме, ссылаясь на указания товарища Сталина.
Однажды в формовочном цехе он увидел такую картину: в разгар рабочего дня у одного из прессов собрались люди, в центре стоял рабкор многотиражки, и выяснял почему их участок много делает брака. Грызик выпроводил рабкора, остальных заста-вил заняться делом.
Были случаи, когда на различные встречи, лекции, репетиции праздничных кон-цертов с производства уходили целые смены. Потом, наверстывали упущенное авра-лом, штурмовщиной, приписками.
Грызик издал приказ, который запрещал в рабочее время отвлекать людей от производства на различные мероприятия.
Тогда от секретарей партийных ячеек и профгруппоргов стали в партком посту-пать сигналы: директор не дает возможности проводить политико- воспитательную работу с трудящимися.
Грызик делал ставку на молодых специалистов, заменяя малограмотных выдви-женцев выпускниками техникумов и институтов. В те годы на завод пришел выпуск-ник ВТУза, молодой инженер-электрик Маковкин. Он привлек к себе внимания дирек-тора эрудицией, творческим подходом к делу, мыслями на перспективу.
Маковкин с первых дней стал строить работу по новому. Специалистам со ста-жем не понравилось, что их стал учить работать "мальчишка", у которого еще молоко на губах не обсохло. И в многотиражке появилась публикация.
"Наша промышленность во многом обязана принципиальному уму и задорному энтузиазму молодых специалистов, вышедших из советских ВУЗов.
Среди этой почетной интеллигенции попадаются нередко и маменькины сыноч-ки, унаследовавшие от прошлой маменьки гадкие качества: верхоглядство, напыщен-ность. Именно с этим и прибыл к нам на завод молодой инженер - электрик Маковкин. Завод, ценя знания молодого специалиста, окутал его доверием, поручив ему почет-ную и ответственную обязанность руководителя электросилового хозяйства.
Маковкин вместо живого руководства на доверенном участке, закрылся в скор-лупу ужасного администратора с пошлыми привычками покрикивания на подчинен-ных. Общественная работа ему не по нутру. Стремление таких как Маковкин чужды целям социалистического производства.
Вместо того, чтобы избавиться от такого специалиста, руководство завода пря-чет его под свое крылышко".
Да, Маковкину было не до общественной работы: с первых дней он погрузился в производство. Старался, полученные знания применить на практике с тем, чтобы электросиловое хозяйство завода вывести на современный уровень технического про-гресса. Это понимал и директор, который, несмотря на нападки, не спешил молодого талантливого специалиста увольнять с завода. Хотя публикация компрометировала молодого специалиста и косвенно наносила удар Грызику.
На сигналы, компрометирующие директора некоторое время не реагировали. Это было затишье перед бурей, которая разразилась после выступления областной га-зеты со статьей "Уметь распознавать замаскированного врага", где фигурировал и ог-неупорный завод.
Состоялось заседание парткома.
- Мы должны вести решительную борьбу с антисоветской оппозицией, -- гово-рил секретарь, -- разоблачая классово чуждых элементов, работающих у нас на пред-приятии, и принимать немедленные меры к их удалению с нашего завода.
Надо помнить, что бдительность требует не только помнить о враге, бдитель-ность требует, чтобы наша партийная организация удесятерила идейно - политическую и организационную работу. Партийный долг каждого большевика сейчас -- поднять революционную бдительность, беспощадно и непримиримо бороться с врагами, тща-тельно подбирать кадры и неустанно повышать свою идейную вооруженность.
Первым попал под огонь критики начальник планового отдела Карташов: его об-виняли в двурушничестве, в том, что он систематически обманывал партию, партий-ную организацию завода. Делая выступления на собраниях с раскаянием и утвержде-нием о согласии с решением партии, на деле проводил троцкистско-зиновьевскую ус-тановку в практической работе, делая ставку на уравниловку.
Партком постановил Карташова Александра Дмитриевича из рядов ВКБ(б) ис-ключить, предложить дирекции завода с работы начальника планового отдела Карта-шова немедленно снять. Заместитель секретаря Баранова на протяжении пребывания Карташова на заводе не приняла никаких мер к его разоблачению, и, более того, пору-чила Карташову руководство комсомольским политкружком, и редактирование стен-ной газеты. Считая это политической близорукостью и грубейшим нарушением пар-тийных директив, партком постановил объявить Барановой выговор.
В конце заседания слово попросил работник районного отдела НКВД Клюев.
- У меня есть предложения на парткоме рассмотреть и поведение
директора завода Грызика.
- Я хочу проинформировать членов парткома о сигналах, которые
поступают к нам в органы и включить в повестку дня персональное дело директора завода Грызика.
Глубокой ночью закончилось заседание парткома. Мрачнее тучи пришел утром редактор.
-- Ну, что решила партия, - как всегда спросил у него Лозовой.
-- Хорошего мало... Вряд ли удержится на заводе наш директор.
Ему строгача влепили и мне тоже досталось, за то, что мы поддерживали
в газете его начинания.
***
Спустя много лет многотиражка опубликовала сообщение обкома КПСС:
РЕАБИЛИТИРОВАН ПОСМЕРТНО
М. Д. Грызик, директор Семилукского огнеупорного завода № 9, был обвинен в участии так называемой "диверсионно - вредительской организации", проведении ан-тисоветской агитация, связях с врагами народа и вредительстве. Постановлением ко-миссии НКВД и прокурора СССР, а также по приговору Военной коллегии Верховно-го суда СССР он осужден к расстрелу.
Проведенное новое расследование дела Грызика органами прокуратуры устано-вило, что он осужден необоснованно.
Грызик Марк Давидович, 1901 года рождения, состоял членом ВКП(б) с октября 1930 года по октябрь 1937 года, партийный билет № 0133149 образца 1936 года, из ра-бочих, образование начальное, в период привлечения к партийной ответственности ра-ботал директором Семилукского шамотного завода №9.
Партийная организация шамотного завода 28 августа 1937 года объявила Грызи-ку строгий выговор с занесением в учетную карточку за проявление политической слепоты в деле разоблачения и выкорчевывания с завода вредительского охвостья, за покровительство врагам народа.
Семилукский райком партии 14 октября 1937 года постановление парторганиза-ции завода отменил, и исключил его из членов ВКП(б) по тем же мотивам.
Из постановления бюро Воронежского обкома КПСС (декабрь 1989 года):
"Учитывая, что обвинения, предъявленные Грызику при исключении из партии в 1937 году, отпали, Военный комитет Верховного суда СССР 15 июня 1957 года уго-ловное дело против него прекратил за отсутствием состава преступления Реабилити-ровать Грызика Марка Давидовича в партийном отношении (посмертно)."
***
Во время большой чистки в 1937году Ягода был арестован и расстрелян.
Он 16 лет работал в ЧК и ГПУ вначале помощником, а затем руководителем, и все это время он был самым доверенным помощником Сталина в борьбе против оппо-зиции. В 1933 году Сталин наградил Ягоду орденом Ленина.
После Ягоды народным комиссаром внутренних дел стал Ежов. При нем репрес-сии усилились. Тогда обложку журнала "Крокодил" украшал рисунок с изображением человечка, похожего на головастика со змеиным жалом, зажатого в руковицы с игол-ками, на теле человечка было написано " Враг народа", под рисунком была надпись: "Теперь они в ежовых рукавицах".
***
Лозовой ждал вечера, он знал, что приехала Аня, которую не видел полгода, так как она уезжала на курсы мастеров.
В начале верстка газеты шла нормально. После корректурного оттиска, когда с печатной машины стали снимать полосу для правки, рассыпали набор. Пока восста-навливали рассыпанный набор, Лозовой решил сходить в клуб, где шла репетиция очередного концерта. После приказа Грызика, репетиции проходили только после ра-боты.
-- Здравствуйте Виктор Степанович, встретила его заведующая клубом-, пришли посмотреть?
-- Да, - темного смущенно ответил Лозовой.- Мне бы поговорить
с Королевой надо.
-- Аня, -- крикнула завклубом,- к тебе
корреспондент.
Они долго смотрели друг на друга...
После затянувшейся паузы заговорил Лозовой.
- С приездом, Аня.
Немного помолчав:
- Можно придти к тебе сегодня? -- робко, как юноша на первом свидании, обра-тился к ней. - Только наверно поздно, задержусь в типографии.
- Приходи когда сможешь... Жду! Я очень жду - повторила она полушепотом. И убежала.
Верстка газеты, как назло, затягивалась. Одну полосу еще не читал корректор. Раздражала медлительность пожилого метранпажа. Он ходил от реала к реалу, загля-дывая в полупустые кассы, никак не мог найти нужную заглавную крупнокегельную литеру.
- Нельзя ли побыстрее, Николай Дмитриевич? - не выдержал Лозовой.
Как всегда молчаливый, метранпаж ничего не ответил, продолжал заниматься своим делом.
Время было уже половина девятого, и Лозовой понял, что раньше одиннадцати ему не вырваться.
- Набери эту заметку, она пойдет на вторую полосу, - обратился он к молодому курносому парню.
Тот проворно взял, почти вырвал из рук отпечатанный на машинке листок и стал вслух читать заметку.
- Привлечь к суровой ответственности антисемитов! Рабочие печного отдела цеха нормального кирпича не могут терпеть хулиганских выходок со стороны антисе-митов Ярчевского и Богачева к еврею Шихману. Они смеются над ним, называют его жидом. Проявление антисемитизма, национальной вражды - наследие проклятого ца-ризма. Нетерпимо на наших социалистических предприятиях . Выходки антисемитов чужды рабочему классу, они на руку только нашим классовым врагам. Мы требуем от прокуратуры привлечь антисемитов к уголовной ответственности, предания их проле-тарскому суду дна показательном процессе.
- Теперь, наверно ребятам не поздоровится, заметил наборщик . - У меня, знаешь, один знакомый был, тоже евреев жидами звал. За это получил срок. Отсидел три года. Как-то встретил его на автобусной остановке, здороваюсь, конечно с ним и спрашиваю: "Ты, что, Семен, здесь делаешь?" -- "Автобус подевреиваю , -- отвечает он, -- в Воронеж собираюсь ехать."
-- Если мы будем анекдоты травить, боюсь, что мы сегодня газету не выпустим, предупредил Лозовой.
- Не спеши Степаныч, не зря говорят: поспешишь, людей насмешишь. Один ре-дактор, поспешила сам наверно где-то сейчас на Колыме слезам умывается. В день смерти вождя у него в газете, на первой странице был напечатан заголовок, набранный крупным шрифтом: " Ленин умер, но тело его живет".
Метранпаж заканчивал набирать аншлаг газеты: " Дадим в срок доменные при-пасы".
Лозовой думал: сходить ему к Ане или нет. В новом году он, наверное, уже бу-дет работать в "Коммуне". Тревожился, как бы на его голову ещё не свалилась беда. Не дай бог его похождения дойдут до тестя, тогда, считай, все пропало. Но за короткое время знакомства он прикипел душой к Ане, и без нее он долгое время быть уже не мог. Здравый смысл подсказывал ему не ходить, но чувство победило рассудок. Он решил идти.
Аня любила тянулась к Лозовому и знакомство с ним считала счастливой уда-чей. В душе гордилась, что покорила сердце настоящего поэта. Раньше поэтов и писа-телей видела только на портретах. Это особенно она почувствовала, когда Лозовой по-дарил ей тоненькую книжицу своих стихов с автографом.
Аня воспитывалась в интеллигентной семье, отец был учителем в гимназии. По-гиб на фронте, в первую империалистическую войну, мать умерла от тифа. Осиротев, Аня попала в детский дом. Здесь окончила семилетку, затем ФЗУ. Вышла замуж за своего однокашника по детскому дому. Работала на Боровичском комбинате огнеупо-ров. Муж оказался непутевым. Еще в детском доме он связался со шпаной, имел при-воды в милицию. Не расстался с дурной привычкой после женитьбы. Сколотил шайку и стал заниматься грабежом. Однажды они убили инкассатора, забрали крупную сум-му, но скрыться им не удалось. Аня заявила в милицию об их местонахождении. Суд приговорил мужа за разбойное нападение к высшей мере наказания. Затем смертная казнь была заменена длительным сроком заключения. Аня взяла развод и уехала к дальним родственникам в Семилуки. Здесь, на шамотном заводе дела пошли хорошо, в работе у нее все ладилось, ее избрали секретарем комсомольской ячёйки, стала ударницей. Дали ей отдельную комнату в заводском бараке. Участие в самодеятель-ности, репетиции по вечерам, обогащали ее жизнь
Она стала много читать, у нее даже закралась мечта стать артисткой.
Интеллигентная, приятная внешность Лозового, его интеллектуальное превос-ходство покорили ее сердце. И она, как поётся в песне, сдалась без боя. Лозовой стал заночевывать у нее. Приходил он, когда в бараке уже были погашены огни, и уходил, когда все еще спали, всегда старался уйти незамеченным.
Аня знала, что он женат, но не говорила ему об этом, вообще старалась не инте-ресоваться его личной жизнью, боясь расстаться с ним.
Лозовой женился год назад, но не по любви, а ради будущего. Жил он в Воро-неже, в большой благоустроенной квартире. Тесть был ответственным работни-ком в одном из госучреждений. Благодаря высокопоставленному родственнику Лозовой в ближайшее время думал перебраться на постоянную работу в редакцию газеты "Коммуна". Арест брата чуть не нарушил планы. Но могучий тесть су-мел все уладить и посоветовал зятю: чтобы избежать дальнейших неприятностей, от-речься от брата - врага народа.
Лозовой прочитал подборку новостей, информировавших о последних событиях.
Пробежав взглядом по заголовкам. Отдал корректору.
Убедившись, что ошибок нет, корректор отнес газету на подпись редактору. Ре-дактор дал добро и попросил Лозового, чтобы проследил, когда начнут печатать
В двенадцатом часу ночи Лозовой покинул типографию.
После тепла и обильного света на улице было неуютно. Холодный ветер кружил в воздухе мокрый снег, под ногами хлюпала грязь. Не обращая внимания на капризы природы, Лозовой шел торопливым шагом, думая об одном: как бы скорее встретить-ся с любимой. На плохо освещенных улицах не было ни души.
У барака он встретил незнакомую женщину. Она вышла из той двери, куда он должен был зайти. Как всегда, оглянувшись по сторонам, немного волнуясь, вошел в темный коридор и тихо постучал в дверь. Никто не ответил, он слегка оттолкнул ее и дверь отворилась.
Небольшую комнату тускло освещала десятилинейная керосиновая лампа.
Укрывшись с головой, на кровати лежала Аня.
- Так гостей не встречают, - были его первые слова, - уже спать улеглась. Гово-рил, же я тебе, что задержусь.
Подошел к кровати и сдернул одеяло. В неестественной позе лежала Аня.
Ее лицо напоминало Лозовому дальнюю родственницу, которую однажды при-шлось вынимать из петли. Ночь Лозовой провел в бреду….
…Необычно рано Лозовой появился в редакции. Закрыв ладонями лицо, облоко-тившись на стол, он с ужасом вспоминал вчерашние события.
Редактор пришел, как обычно в восемь часов, и застал Лозового в такой позе.
- Ты что заболел? Когда вчера начали печатать газету?
- В двенадцатом часу ,- не поднимая головы ответил Лозовой.
- Может , в амбулаторию сходишь?
- Скоро, поезд пойдет домой, поеду.
- Ну, что же крепись... Пойду схожу в партком, секретарь просил
утром, зайти к нему.
Вскоре редактор вернулся.
- Да ты брат совсем заплошал.
Ты слышал: убили Анну Королеву, ту самую артистку из энергоцеха. О которой ты в областной газете писал, нашего депутата поселкового Совета.
Лозовой ничего не ответил, еще больше побледнел и уткнулся в стол.
- Что с тобой? - забеспокоился редактор,- может скорую вызовем?
- Не надо, мне уже полегче.
В это время дверь с шумом отворилась, и на пороге появился шустрый вездесу-щий рабкор Марьныч. Он работал плотником и был активным рабкором многотираж-ки, писал обо всем. Ни одно событие не проходило мимо него. В плотницкой бригаде говорили о нем: " Наш Марьяныч во все щели свой нос сует, каждый доске гвоздь"
Посетитель стряхнул с шапки, мокрый снег и заметил:
- Мое классовое чутье, моя рабочая думка подсказывает мне, что Королеву убили враги народа. Это несомненно, факт. Она передовая работница, активная ком-сомолка, своим трудом и политической агитацией помогала советскому народу вести борьбу с троцкистами, крепить мощь нашего государства.
Редактору не хотелось слушать политическую трескотню Марьяныча, и он оста-новил его.
- Кто убил Королеву, разберутся без нас.
Марьяныч, поняв, что редактор сейчас не расположен, как раньше, слушать его, быстро удалился.
Пришла уборщица, выбросила из корзинок бумаги, собралась подметать, но ре-дактор посмотрел в сторону Лозового, который сидел, по-прежнему уткнувшись голо-вой в стол сказал:
- Иди, Акулина, уберешь вечером.
Уборщица собрала в пустое ведро веник, тряпку, совок, ворча, стала уходить. В дверях она встретилась с Клюевым и двумя милиционерами. Пропустив женщину, трое мужчин в форме вошли в редакцию.
- Лозовой, встаньте, - обратился Клюев к сидящему ответственному секрета-рю редакции.
- Чего еще надо? - неохотно поднял голову Лозовой и приподнялся.
- Вы Лозовой Виктор Степанович?- продолжал Клюев.
- Все правильно, ну а дальше что, - нехотя отвечал Лозовой.
- Вы арестованы, - спокойно, но твердо сказал Клюев, - по подозре-нию в убийстве.
- Никого я не убивал.
- Ночью вы были у Анны Николаевны Королевой, в четвертом бараке?
- Нигде я не был.
- Отпираться, Лозовой, бесполезно, есть свидетели, которые видели, как вы заходили в барак. К тому же изрядно наследили своими модными ботинками в комнате Королевой. Уведите его. - приказал Клюев милиционерам.
Когда редактор остался вдвоем с Клюевым, робко спросил:
-- Неужели это правда? Никак в голове не укладывается, чепуха какая-то.
-- К сожалению, правда. Враги народа сейчас так изощренно маскируются, что мы сами в себе сомневаемся.
Когда Клюев ушел, редактор ходил взад-вперед от стола к двери, закуривая одну за другой папиросы. Он никак не мог согласиться, что его ответственный секретарь - интеллигентный, образованный, слабохарактерный человек, смог стать убийцей. Но НКВД с обыкновенными уголовными делами не связывается, значит, здесь есть что-то серьезное. К тому же Виктора пришел забирать сам Клюев, о котором по поселку ходили легенды как о грозе врагов народа.
И редактор стал мучительно вспоминать все малейшие подробности поведения Лозового. Вспомнил, как до поздней ночи писали обращения газеты "Огнеупор". Смеялись, когда читали первый вариант, подписанный секретарем партколлектива Ерохиным. Лозовой сказал тогда: у нашего секретаря понос мыслей и запор слов…
Лозовой был начитанным, обладал хорошим словарным запасом. Поэтому в ос-новном текст был написан им.
Последний, заключительный абзац обращения писал редактор. Когда обращение было готово, редактор понес его на подпись к секретарю партколлектива Ерохину.
"Товарищи рабочие и служащие, - говорилось в обращении, - и инженерно, технический персонал завода № 9 и строительства.
Наш коллектив выпускает первый номер своей печатной газеты "Огнеупор". Перед заводской многотиражкой стоят большие задачи и главные из них: организовать рабочий коллектив и инженерно-технические массы на выполнение промфинплана не только в количественном отношении, но и особенно в качественном.
Многотиражка должна быть не только пропагандистом идей социалистического строительства, но активным организатором трудящихся масс. Это положение для нас ясно, и. выполняя его. многотиражка обеспечит успешное выполнение ленинского за-вета о том. что "печать должна служить орудием социалистического строительства".
Наш долг -- помочь многотиражке своевременно вскрывать производственные неполадки, элементы бюрократизма и косности в управленческом аппарате, вскрывать факты извращений ленинской линии партии, вести решительную борьбу с ними, по-мочь газете органически связанной с производством, иметь в ее рядах армию ударни-ков-рабкоров, под руководством газеты и партколлектива борющихся за успешное осуществление задач страны строящей социализм.
Треугольник завода призывает всю заводскую общественность стройки оказать должную помощь нашей газете, провести массово-разъяснительную работу о задачах многотиражен: всесторонне бороться за действенность освещаемого материала не страницах газеты и завербовать коллектив завода и строительства в число подписчи-ков газеты.
Да здравствует печатная газета "Огнеупор"!
Да здравствует большевистская печать - орудие социалистического строи-тельства в стране пролетарской диктатуры!
Да здравствует ленинская, партия большевиков и ее славный рулевой тов. Сталин!".
Ерохин взял текст, прочитал его. Под обращением подписал: "Треугольник завода: секретарь п/коллектива Ерохин, директор завода Ермаков, председатель завкома Поздняков".
Отдал текст и сказал:
- Добро, пойдет...
Редактор вспомнил, как они долго спорили из-за одного предложения. Лозовой предлагал заменить словосочетание "завербовать коллективы завода и строительства в число подписчиков газеты" на "вовлечь коллектив завода и строительства в число подписчиков. Но редактор настоял на своем. Сказал, что слово "завербовать" ближе рабочей массе.
Припомнилась редактору и первая информация, написанная Лозовым, которую он настойчиво просил поместить. У нее был броский заголовок "Завод и ОЦС честву-ют своего писателя Максима Горького". Информация была помещена в верхнем пра-вом углу первой полосы и сообщала о том что, 25 сентября исполняется 40 лет литера-турной деятельности крупнейшего пролетарского писателя Максима Горького. Культ-промом партколлектива создана юбилейная комиссия. Комиссия намечает провести во всех цехах завода и строительства доклады о Горьком.
28 сентября будет организован вечер, посвященный Максиму Горькому. На вечер приглашаются рабочие иженерно-технические работники и служащие завода и строительства.
Юбилей будет проводиться с установкой на активизирование рабкоровского движения и вовлечение ударников в литературу.
Лозовой, как поэт, был тоже в составе этой комиссии
Редактор, вспомнив об этой заметке, спрашивал себя: "Кто же ты Виктор Лозо-вой, неудавшийся писатель или террорист из троцкистской банды?".
После ареста Лозового примерно недели через две в редакцию зашел друг детст-ва редактора, товарищ по школе Сергей Одинцов. После десятилетки Одинцов пошел работать в милицию, дослужился до оперативника уголовного розыска, затем его пе-ревели в НКВД, где он возглавил один из отделов.
- Здорово, Серега, давненько тебя не видел, радостно встретил своего однокашника редактор. - Ты случайно не меня пришел забирать как пособника Лозового? С Семилукской лубянки так просто не ходят.
Семилукской Лубянкой окрестили двухэтажный дом, который находился за ли-нией, около завода красного кирпича. В этом доме размещалось НКВД.
- Нет, старик. Считай, что я больше там не работаю.
- Как так? - удивился редактор.
-- Да так, подал рапорт. Все неприятности начались после ареста вашего дирек-тора завода Грызика. Тогда к нам пришел товарищ из областного управления НКВД, собрал нас в кабинете нашего начальника. Товарищ из области стал нас отчитывать за плохую работу. В гневе сообщил нам, что наш район занимает последнее место по раскрытию политических преступлений. Больше всех досталось мне. За нами, как бы тебе лучше сказать, только между нами, закреплены за каждым- определенные" зоны. В этих зонах мы должны выявлять противников советской власти, или еще как их на-зывает наш начальник, агентов империализма. Вот этих самых агентов империализма на моем счету оказалось мизерное число.
Припомнили мне и инженера Петрова, специалиста царского режима, который якобы заигрывал с иностранным подрядчиками, шел у них на поводу. Одним словом, вредил строительству, а я с ним нянчился, товарищ из области сказал: "Нам такие раз-мазни, как Одинцов, не нужны". Я сильно обиделся и тут же, после совещания, по-дал рапорт.
-- Представляю, нелегко тебе было это сделать, - прервал его редактор. Ты, на-сколько помню, еще в школе мечтал стать чекистом, ловить шпионов и диверсантов.
- Да, я бредил этой профессией. Сразу после школы хотел пойти в чекисты, конечно, меня не приняли. Пошел в милицию, здесь окончил курсы. Работая в уголовном розыске, я не оставлял мечту стать чекистом. Мне представля-лось, что в этих органах у меня будет увлекательная романтическая борьба, со-пряженная с опасностями. Но с первого дня работа стал разочаровываться. Первыми контрреволюционерами, которыми мне пришлось встретиться, были кулаки и подку-лачники. Среди подкулачников были арестованы ендовищенский гармонист и его под-ружка, бойкая языкастая девка. Их обвиняли в агитации против советской власти. Они были заводилами улиц, которые обычно собирались возле клуба. Гармонист со своей подружкой слыли лучшими частушечниками на селе, их частушки были злободнев-ными, озорными и даже чрезмерно смелыми. За свой язык он и поплатились. Некото-рые из этих частушек я запомнил. Вот послушай:
С неба звездочка упала
Прям корове на рога.
Не пойду в колхоз работать
За кусочек пирога.
Или:
Даешь соревнование,
даешь великий план,
Даешь кило картошки
и хлеба двести грамм.
Даже умудрились и такую частушку спеть:
Ленин Троцкому сказал:
Пойдем, Лева, на базар,
Купим лошадь карюю
Накормим пролетарию..
--У меня в голове сплошной туман, --продолжал редактор, --непонятно, за что пострадал Грызик. Таких директоров как он у нас еще не было.
-- Себя не жалел, чтобы вывести завод из прорыва, ради этого нажил много вра-гов. Как говорят, за что боролся - на то и напоролся...
- А ты знаешь, старик, что Варейкис репрессирован?
- Знаю, теперь наш завод не носит его имени, а называется как раньше номер де-вять. Варейкиса у нас любили, как ленинградцы Кирова. (Иосиф Михайлович Варей-кис, литовец по национальности, занимал различные руководящие партийные посты. В 1938 году Военной коллегией Верховного суда был приговорен к расстрелу. В 1939 году приговор приведен в исполнение. Реабилитирован посмертно за отсутствием со-става преступления. - прим. авт.)
В памяти у редактора оживает начало тридцатых годов. Страна берет курс на индустриализацию. Все больше и больше металла требуется промышленности. Для то-го чтобы производить его, нужны новые донны, мартены, а без огнеупоров их не по-строишь.
... На Дону вблизи Воронежа вступает в строй шамотный завод. Свою продук-цию он дает для стройки первой домны будущей Липецкой Магнитки. Страницы заво-дской многотиражки изобилуют аншлагами и заголовками: " Дадим в срок доменные припасы "Липецкстрою"! "Максимум внимания качеству доменного кирпича!" Наи-лучший кирпич дать Липецкой домне! "
Свыше месяца тому назад завод № 9 - писала тогда многотиражка,- перешел с производства нормального кирпича на производство огнеупоров для домны Липецкст-роя. Необходимо было переключиться в короткий срок на освоение новой технологии, кроме того развернуть работу таким образом, чтобы в срок выполнить правительст-венное задание.
В короткое время завод перешел на изготовление кирпича первого класса к ко-торому предъявлялись высокие требования. Кирпич первого класса применялся в той части домны, где была наиболее высокая температура и особенно сильное воздействие химических шлаков.
Строительство металлургического гиганта началось в тот год, когда шамотный завод на Дону вышел на проектную мощность.
В осенний ноябрьский день состоялся пуск первой очереди Новолипецкого ме-таллургического завода.
Из Воронежа на торжество прибыла делегация рабочих и руководителей област-ных организаций во главе с секретарем обкома партии Варейкисом.
Дорога украшена арками. Строители встречают своих гостей песнями и знаме-нами. Они показывают им электрическое, погрузочное и разливное хозяйство и саму домну, увитую трубами, украшенную флагами, домну-именинницу.
Первая домна Новолипецкого завода с суточной производительностью в 600 тонн чугуна вступила в строй 6 ноября.
В честь этого события состоялся торжественный митинг.
Под аплодисменты во френче защитного цвета на трибуну поднялся Варейкис, и с первых слов покорил аудиторию.
- Каждый день, - говорит Варейкис, - приносит новые победы нашей стране. Нет уголка в Советском Союзе, нет завода, колхоза, улицы, рабочего жилища, где бы не видны наши успехи. Вот почему при открытии завода мы прежде всего должны отметить великую роль большевистской партии, рабочего класса, колхозни-ков, великого Сталина в тех успехах, которые мы имеем.
Слово берет легендарный летчик Водопьянов, который спасал "челюскин-цев".
Пароход Челюскин предпринял попытку за одну навигацию проплыть по Се-веро- морскому пути из Мурманска во Владивосток. Руководил| экспедицией Шмидт, капитан корабля Воронин. В Чукотском море пароход затонул. Участники рейса оказались на льдине. За спасение челюскинцев Водопьянов в числе первых в стране получил звание Героя Советского Союза.
-- Больше, чем кто-либо, - говорит Герой Советского Союза Водопьянов, - я знаю места, где ныне построен липецкий гигант. Я помню старый липецкий быт, грязный, вшивый с пьяными кабаками Теперь вижу начало нового Липецка. Будем беречь завод будем прилежно работать, чтобы страна гордилась нами так же, как гордимся мы этим прекрасным заводом.
Пожалуй, ни одно предприятие области не рождалось в таких муках, как Липец-кий комбинат. Не раз и не два приходилось партийной организации области наталкиваться на "частокол" предубеждений в отношении ЦЧО. Но трудности были преодо-лены. 26 февраля 1931 года Советское правительство приняло решение о строительстве Липецкого металлургического завода. По инициативе обкома партии эта стройка была отнесена к первоочередной, ударной. И в этом немалая заслуга секретаря обкома Варейкиса.
Накануне 40-летия со дня рождения Варейкиса редактор "Коммуны" Швер заказал в скульптурно-репродукционной мастерской Воронежа бюст юбиляра. Не вда-ваясь в размышления о тщеславии, Иосиф Михайлович воспринял это как по-требность дня, и скульптурное изображение первого секретаря обкома пар-тии заняло почетное место в кабинетах партийных и хозяйствен- ных руко-водителей, в клубах, красных уголках, библиотеках, квартирах жителей Воронежа и области.
В перерыве между заседаниями ноябрьского (1934г.) Пленума ЦК ВКП(б) Сталин обратился к Варейкису:
- Вы сегодня впечатляюще говорили об успехах сельского хозяйства Воронежской области, поддержали предложение ЦК об отмене карточной системы на хлеб и некоторые другие продукты. - Сталин помолчал и,, глядя в упор на собеседника, глухим, тихим голосом спросил: - Вы часто бываете в магази-нах города и области?
Хорошо понимая, что этот вопрос задан неспроста,, Варейкис насторожил-ся:
- Бываю и часто, товарищ Сталин. - И добавил: полушутя: - Жена посылает.
Лицо Сталина потускнело, в глазах вспыхнул недобрый огонек. Варейкис по-нял: генсек крайне раздражен.
- Сколько стоит в магазине ваш бюст, товарищ Варейкис? Как часто его поку-пают рабочие? - с жесткой иронией произнес он.
Варейкис растерялся, опустил глаза, с трудом произнес:
- Не знаю, товарищ Сталин.
- А бюст Сталина - ходовой товар в магазинах Воронежа?
- Его покупают охотно.
- Охотно?
Варейкис, видя, что у Сталина нарастает раздражение, замолчал. А Сталин снова спросил:
- Не многовато ли два бюста на одну семью? Не отражаются ли наши бюс-ты на бюджете рабочих, колхозников?
Варейкис продолжал молчать.
- Подумайте над этим, товарищ первый секретарь обкома, - резко сказал Сталин и, повернувшись, быстрыми шагами направился в комнату для членов Политбюро.
29 и 30 ноября 1934 года из магазинов Воронежа и области исчезли бюсты Ва-рейкиса. "Операцию" выполнил Швер.
-- Чем занимается сейчас районное НКВД, - продолжал Одинцов, - мне не по душе. Оно только стукачей плодит, которые друг на друга доносы пишут. Один из ти-пов с вашего завода донес на 12-лет него мальчишку, будто бы тот по заданию отца, чернорабочего из первого цеха, среди пионеров антисоветскую агитацию ведет.
Я вызнал отца вместе с мальчишкой и выяснил, в чем дело. Оказывается, отец ему никакого задания не давал. Ту шутку, которую мальчишка рассказал своим одно-классникам, слышал не от отца, а от своих же сверстников и решил похвастаться зна-ниями перед ребятами.
В перемене он спросил, у них: знает, как расшифровывается РСФСР, и ответил:
"Ребята, Смотрите, Федька Сопли Распустил". Конечно, я отпустил их обоих, но сделал внушение, чтобы подобных глупостей больше не повторялось.
- Что ж, по-твоему, выходит, что никаких врагов советской власти нет, и ино-странная разведка -- это выдумка? - не соглашался редактор.
- Да ты меня не так понимаешь, старик,-парировал Одинцов. - Иностранная разведка - это реальность, и она действует активно, но помимо нее у нас своей кон-тры хватает, разных недобитых буржуев, белогвардейских офицеров и отъявленных монархистов. Конечно, все они ищут удобного случая, чтобы напакостить нашему со-циалистическому строю. Их умело использует иностранная разведка, и они делают свое грязное дело под руководством " профессионалов-разведчиков. И их не так то легко схватить, они хорошо законспирированы. К тому же настоящих врагов советской власти не так уж и много, как пытаются нам вдолбить сверху. Сейчас всю рас-хлябанность стараются прикрыть вредительством.
Неудачи в экономике сваливают на происки врагов народа. Например, в голоде, который произошел из-за огульной и поспешной коллективизации, обвиняют только кулаков, дескать, они хлеб припрятали, все аварии на производстве, происходящие из-за низкой дисциплины и разболтанности, приписывают вредительству. В стране объ-являются все новые кампании по борьбе с классовыми врагами, названными сверху. После кулаков в люде стали троцкисты.
Цель кампании -- как можно больше выявить этих врагов. Например, вместе с кулаками мы отправили на Колыму и зажиточных, хозяйственных мужиков, на кото-рых крестьянство русское держалось, теперь мы ищем и кулаков в рабочей среде, которые якобы внедрились в бригады, чтобы вредить производству. На каждом шагу ме-рещатся троцкисты. Так до настоящих шпионов и руки не доходят. Да и кому охота работать в поте лица и рисковать жизнью, когда можно легко отличиться на поимке так называемых врагов народа. У нас так считают: если на закрепленном за тобой предприятии не выявлено ни одного врага народа, хотя и преданные люди советской власти работают здесь, тебя будут считать бездельником. У нас идет негласное соревнование. Особенно в этом соревновании Клюев отличается. Он честолюбив, ограничен в способностях, карьерист. Храбростью не отличается. Помню, за трусость его чуть не уволили из уголовного розыска. Сумел перебраться в НКВД. Теперь он считается лучшим сотрудником.
Авторитет у начальства он завоевал на поимке врагов народа. Больше всех у не-го их на счету. Поначалу он их искал на производстве каждой аварии приписывали вредительство, но это не всегда удавалось к тому же чтобы доказать вину, требовалась много усилий. Он трудиться особенно не любит. Нашел более легкий путь ловить вра-гов. В обеденный перерыв со своими осведомителями, а их у него немало, приходит в столовую, те подсаживаются к какому-нибудь острому на язык работяге, начинают с ним травить анекдоты. Дальше - больше, невзначай высказывают недовольство к со-ветской власти, провоцируя собеседника на откровенность. Сам Клюев сидит где-нибудь в стороне и наблюдает за ними..
Например, один из стукачей говорит обедающему работяге:
- Ну и супец сегодня сварили, его не только есть не будешь, но и ноги им мыть побрезгуешь.
- Жить стало весело, жрать стало нечего, - следует ответ,
- Небось, начальство от пуза жрет,- не унимается стукач.
- Да не зря же поют - поддерживает стукача собеседник:
"Пятилетка ест котлетки,
Ворошилов пирожки.
А рабочий трибушину и кишки".
В это время появляется Клюев. Обвиняет работягу в антисоветской агитации, со-ставляет протокол и забирает. Невинный работяга, спевший крамольную частушку, превращается в политического диверсанта. Делается это просто. На первом допросе его стараются запутать, - на втором - Клюев подсовывает ему протокол допроса с вымышленными фактами, тот, конечно, отказывается подписывать. Тогда подследст-венного начинают бить валенком, в который предварительно вложена гиря. Обычно стараются бить по голове. После двух-трех таких допросов подследственный раскалы-вается и подписывает, что от него требуют.
- А как же суд, на суде же подсудимый может рассказать об этих вопиющих на-рушениях закона. Есть же еще и защитник, в обязанность которого входит доказывать невиновность подсудимого и отстаивать его законные права, - пытался возразить Одинцову редактор.
- Часто на суде обвиняемые отказываются от показаний на предварительном следствии, но им никто не верит, судьи боятся связываться с НКВД, такую же пози-цию занимают и многие адвокаты.
-- Как же ваше руководство смотрит на такие " варварские проделки Клюева? - не унимался редактор.
- Конечно, с одобрением. - продолжал Одинцов. - Ведь чем больше будет за-ведено уголовных дел по политическим мотивам, тем, значит, лучше работает НКВД. Как говорится, цель оправдывает средства. На последнем совещании у нас товарищ из области ставил в пример Клюева, и говорил о нем "этот работник даром хлеб не ест".
- По-твоему, Лозовой не враг народа и Королеву он не убивал? Ведь его тоже Клюев брал? - перебил Одинцова редактор.
Одинцов замялся, ответил не сразу. Он помял папиросу, постучал ею о стол, прикурил, затянулся, как бы что-то обдумывая, продолжил разговор.
- Да, вопрос ты мне задал не из легких. Против Лозового много улик, свидетели, которые видели, когда он входил к Королевой, и наконец, вскрытие показало, что Королева была беременна. Можно предположить, что она шантажировала Лозового, грозилась предать огласке их связи, чтобы тот развелся с женой и женился на ней. Ло-зовой, боясь семейного скандала, который мог бы окончательно испортить его карье-ру, пошел на преступление. Но то и другое верится с трудом. Но Клюев появился здесь не зря. Он хочет этому преступлению приписать политические мотивы и. тем самым, показать себя начальству. Если раньше он брал политических диверсантов, или как их называют в уголовном мире, болтунов, то теперь он добрался до террористов.
- Как же он это сделает? - усомнился редактор.
- Очень просто. Арест двоюродного брата Лозового-- это его работа. Кстати. те-бе известно, как погорел брат Лозового?
Он, как знаешь, проводил подписку на заем в колхозе "Заветы Ильича". Что там произошло, ты уже знаешь, об этом в районной газете писали. Но этого бы никто не знал, если бы он сам не рассказал. На другой день, как вернулся из колхоза. собрал со-трудников своего отдела и стал рассказывать, как он проводил подписку. Обратил внимание своих подопечных, чтобы они больше проявляли дипломатии при агитации. "Мужики недовольны коллективизацией, голод озлобил их", - говорил он. Потом подробно описал всю картину событий. которые происходили на колхозном собрании.
Дословно пересказал все реплики, которые сыпались из зала, когда он говорил о гнете царского режима и светлом будущем коммунизма, вспомнил про частушку:
При царе Николашке
Ели пышки и барашки.
Советская власть настала.
Хлеба черного не стало.
Но ты инструктора Белкина знаешь, он у него в отделе работает, выскочка, мне-ния своего никогда не имеет.
О том, что было на собрании в колхозе "Заветы Ильича", Белкин рассказал Клюеву. Клюев, рад стараться, поехал в колхоз, арестовал мужиков, которые на собра-нии против Советской власти выкрикивали. Белкину посоветовал рассказать на пар-тийном собрании о политической близорукости брата Лозового. На очередном партсо-брании, когда подводили итоги подписки на заем, взял слово Белкин.
- Я как честный большевик не могу молчать. Мой заведующий отделом не только проявил политическую близорукость во время подписной кампании в колхозе "Заветы Ильича", но и спелся с врагами народа. Когда я его спросил, предпринял ли он меры против антисоветских элементов, он ответил: "Какие они антисоветчики, они просто озлоблены голодом, если бы НЭП не поспешили отменить, может, этого и не было бы.
- Вы мне, кажется, говорите что-то не то, - пытался его остановить сек-ретарь райкома.
- Нет,-не унимался Белкин, - обо всем этом я рассказал в НКВД и мне там посоветовали обсудить поведение Лозового на партийном собрании.
После первого допроса брата Лозового исключили из партии и арестовали.
-- Теперь Клюев, - продолжил Одинцов, -- деревенских крикунов на колхозном собрании, двух братьев Лозовых думает собрать и выдать их за опасную троцкистскую группу, во главе с директором завода Грызиком, которая преследовала
цель не только вести антисоветскую агитацию, но и предпринимать террористические акты против активистов и ударников.
-- Знаешь, Серега, у меня вчера был тесть Лозового. Приехал он не на персональной машине, а поездом. Вошел ко мне после того, как я остался один в редакции. За-крыл плотно за собой дверь, после начал со мной разговор. Все допытывался, как мог-ло случиться, что его зять совершил убийство? "Что Лозовой прохвост и бабник, гово-рил он, я могу согласиться, но чтобы мог совершить такое тяжкое преступление, убей меня, не поверю". Тесть часто повторял одну и ту же фразу "чушь какая-то". Очень обеспокоен тем. что его зятя арестовали НКВД, такой арест может очень плохо кон-читься для него самого. Дня через два он придет опять ко мне. Что ты посоветуешь, Серега?
- К Клюеву идти бесполезно, он и разговаривать не будет, и тебе советую по реже встречаться с тестем Лозового, а то и тебя может Клюев пришить к делу Лозово-го, как пособника врага народа. Дня два назад, когда я заходил в уголовный розыск на-счет работы, мне рассказали такую новость. Сейчас у них в КПЗ находится некий Де-рябин. Его взяли в бараке, где живет Королева, за драку.
К тому же, как выясни лось, этот самый Дерябин бежал из мест заключений. Королева до приезда в Семилуки имела фамилию Дерябиной. Вероятно, это ее быв-ший муж, которого посади ли за разбойное нападение на инкассатора.
- Вот тебе на! - удивился редактор, - выходит, Лозовой и не виноват.
- Вернее всего это так, но доказать это может только адвокат на суде. У меня есть на примете хороший защитник. Старичок, но еще работает. Он любит вести запутанные процессы. Чтобы выиграть дело, он идет на все, ничего не боится, ни с чем не считается. Для него правда всего дороже. Думаю, что он не побоится и НКВД.
Немного подумав, Одинцов продолжал.
- Придет к тебе тесть Лозового, ты ему, во-первых, посоветуй обратиться в Областную коллегию адвокатов, к защитнику Серову Степану Семеновичу. Пусть рас-скажет защитнику все, что я тебе говорю. Пусть нелегально увидятся со следователем Сурковым. Сурков не любит Клюева, и даст ценный материал для оправдания Лозово-го. Остальное Серов знает, что делать и как поступать.
Скажи, старик, чтобы тесть Лозового торопился.
…Шли тревожные, серые дни. С измученной душой и телом Лозовой ждал суда. Клюев добился от него признания. В конце октября состоялся суд. Заводской клуб не смог вместить всех желающих, люди стояли в проходах. Заводчане хорошо знали са-модеятельную артистку, депутата поселкового Совета из энергоцеха Королеву, ею восхищались, когда она выходила на сцену. Пользовался авторитетом и Лозовой. Ра-бочим нравились его статьи в многотиражке. Это убийство у многих не укладывалось в голове.
Прокурор говорил долго и нудно, его выступление скорее было похоже на поли-тический доклад, чем на обвинительную речь. Он требовал применить к Лозовому высшую меру наказания.
После перерыва было предоставлено слово защите. Во время процесса адвокат вел себя пассивно, редко задавал вопросы, казалось был безразличен к всему происхо-дящему.
- Для формальности пригласили этого старикашку, чтобы соблюсти, - закон рас-суждали присутствующие на суде.
Адвокат обратился к суду допросить дополнительно приглашенных свидетелей, На это защита имела право. Первой стали допрашивать врача Кузнецову.
Судья: - Свидетель Кузнецова, что вы сможете рассказать по уголовному делу, которое рассматривается сегодня?
- Ничего. Все мои показания зарегистрированы, в милицейском протоколе, кото-рой огласил прокурор в обвинительной речи.
- У обвинения вопросы есть?
- Нет.
- У защиты?
- Есть, Свидетель Кузнецова. Вы производили вскрытие трупа Королевой?
- Да.
- Прошу назвать точно время, когда наступила смерть. В милицейском протоко-ле это не было указано?
- В девять часов вечера.
- У меня больше вопросов нет.
Судья: - Прошу пригласить свидетелей Воронцова и Дубинкина.
Защитник: - Где находился в это время Лозовой? - задал вопрос свидетелям.
- В типографии, - последовал ответ от Воронцова. - Я работаю метранпажем, верстка газеты проходит под непосредственным руководством секретаря редакции. И он не может ни куда отлучаться, пока редактор не подпишет газету к печати. В этот вечер выпуск газеты сильно задержался. Печатать начали в двенадцатом часу ночи.
Судья -- Дубинкину:
- Вы подтверждаете показания Воронцова?
- Да. Половина двенадцатого мы ушли с Лозовым вместе домой. Ждали когда начнут печатать газету. Печатник ругался, что так поздно начали. Я еще тогда спросил у Лозового сколько времени. Он ответил, половина двенадцатого. Это может подтвер-дить и редактор, который ушел немного раньше.
Судья: - У обвинения вопросы есть?
- Есть.
- Свидетели Воронцов и Дубинкин, вы знаете, что за ложное показание несете уголовную ответственность?! Непонятно, на предварительном следствии Ло-зовой говорил одно, вы говорите совсем другое.
Защитник: - Протестую, идет давление на свидетелей!
- Не смогла же она задушить сама себя,- не унимался прокурор?
- Согласен с вами,- ответил на реплику защитник, - не могла она сама себя и из-насиловать.
По залу прокатился робкий смешок.
Защитник: - Кто это сделал, надеюсь нам подскажут свидетели Прошу пригла-сить Петрову и Дерябина.
Вошла Петрова, вслед за ней конвоиры ввели Дерябина.
- Свидетель, Дерябин, - обратился защитник, - во время задержания, после драки, у вас изъяли часы. Как они к вам попали?
- Как попали? Это мои часы. Я купил их на базаре.
- Когда?
-Кажется, в прошлом году.
- Точнее ответьте, месяц и число.
- Это я не помню.
- Надеюсь, свидетель Петрова поможет вам освежить вашу память
- Защитник:
- Свидетель Петрова, вам знакомы эти часы?
- Да. Эти часы Королевой. Мы вместе ней ходили в драмкружок и она нам их показывала, когда приехала со слета ударников. Посмотрите на тыльную сторону крышки, там написано: "Анне Степановне Королевой за ударный труд." Эти часы я видела у нее в день ее убийства.
Перед закрытием она пришла к нам в магазин. Наши ходики встали, я спрашива-ла у нее, сколько времени.
Защитник отдает часы судье.
Защитник:
- Вы встречались в этот день с Дерябиным?
- Утром он расспрашивал меня про Королеву, где она живет, когда бывает дома, представился дальним родственником. Вечером видела, как он выходил из комнаты Королевой.
Защитник:
- Свидетель Дерябин, кем же вам приходится Королева?
- Дальней родственницей, Петрова же говорила вам.
- А не вашей бывшей женой?
- Откуда вы взяли?
-- Вам знакома эта фотография?
Защитник показал суду, где запечатлен Дерябин во время регистрации.
Припертый фактами, Дерябин признался. Что он задушил Королеву в припадке ревности, когда узнал, что у нее есть другой, и она больше не любит его.
Лозовой был освобожден сразу в зале суда.
Бледный, он поднялся со скамьи подсудимых, и упал без сознания. Такое быва-ет с человеком, когда во время катастрофы его спасают за несколько минут от гибели.
Защитник не обращая внимания заискивающие реплики и приветствия сутулясь, шаркающей походкой покинул зал суда.
Этот процесс не прошел бесследно для Клюева. За неквалифицированное рас-следование уголовного дела он был уволен из органов. Самоуверенность подвела его. Клюев не ожидал, что на суде так поведет себя защита. Обычно на процессах защит-ники присутствовали формально, не вникали в суть обвинения. Вся защита сводилось к одному: они соглашались с мнением прокурора и просили суд смягчить наказание.
Вскоре после смещения Ежова аресты пошли на убыль. Официально осуждались перегибы.
Ежов как его предшественник Ягода, был арестован и расстрелян. "В 1938 году Сьтали ужаснулся о допущенных перегибах, -- пишет известный советский писатель, автор книги "Генералиссимус" Владимир Карпов. - тогда на пленуме ЦК ВКПб было принято специальной постановление с названной впервые цифрой - 40 тысяч репрес-сированных. Вот этот документ: "…Массовые операции по разгрому и выкорчевыва-нию враждебных элементов , проведенные органами НКВД при упрощенном ведении следсвия и суда не могли не привести к ряду крупнейших недостатков и извращений в работе органов НКВД и прокуратуры. За каждый неправильный арест няряду с работ-ником НКВД несет ответственность и давший санкцию прокурор…"
Прошла кадровая чистка и на местах. В НКВД пришли новые люди, которым в войну пришлось вести тяжелый непримиримый бой с истинными врагами народа.

В ивоих изделиях из глин
Залог рожденья стали;
Ты поднимался из руин
В годину испытаний.

О. Веретенникова
(Из заводского гимна)

НЕ ТА СТАЛЬ

В начале июля сорок второго года на Воронежском направлении сложилась тревожная обстановка. Учитывая близость фронта, областной комитет ВКПб) и Воронежский комитет обороны совместно с органами НКВД готовили парти-занские отряды для действий во вражеском тылу. Теперь у чекистов, в том числе и семилукских, стало в два раза больше работы. Им приходилось заниматься не только поимкой лазутчиков, но готовить свои разведывательно-диверсионные группы.
Днем ночью чекисты вели незримый бой, их передовая не была разделена ни-чейной полосой от вражеской, она проходила по рабочим кварталам, тихим сельским улицам. Чекисты шли смело на встречу опасности. У них была своя тактика боя, труд-ность ее заключалась в том, что не всегда знали куда стрелять и откуда выстрелят в них. Были у них успехи и поражения, совершали подвиги, но об их ратных делах не упоминалось в сводках информбюро, редко писалось в газетах. Каждый выигранный бой чекистами, спасал сотни, а то и тысячи советских людей в тылу и на фронте. Не зря говорил Наполеон, что хороший шпион стоит целой армии.
Начальник райотдела НКВД майор Сидоров, его заместитель по милиции - майор Соломахнн и уполномоченный КГБ лейтенант Растопшин теперь каждый день собирались вместе, подбирали людей для диверсионной работы, прикидывали на карте линию фронта. А она неумолимо день за днем, час за часом все приближалась.
Когда все трое находились в кабинете начальника райотдела НКВД, раздался те-лефонный звонок. Звонил первый секретарь райокома партии и просил всех срочно зайти к нему. Авелев встретил чекистов с заметным беспокойством.
- Товарищи, не сегодня - завтра могут быть в Семилуках немцы. Только что я получил приказ военного командования, что при осложнении ситуации придется взо-рвать радиостанцию. Врагу не должно попасть в руки ничего. Ни документов, ни обо-рудования.
- Ясно, Анатолий Григорьевич, - вставая, сказал Сидоров
- Подождите минуточку. Я сейчас попытаюсь связаться с командиром Латнен-ского истребительною батальона, разобраться, почему не подают вагоны в Семилук-ский огнеупорный завод. Может, нужна ваша
помощь?
Авелев покрутит ручку телефонного аппарата, поднял трубку.
- Алло, станция? Девушка, соедините меня с Латной. -Телефонистка на станции стала вызывать абонента.
- Латная! Латная! С вами будет говорить товарищ Авелев! - В трубке зашипело. Потом она выплюнула:
- Нихт ферштейн, фрау!
В разговор вмешался Авелев.
- Алло, Латная! Что за идиотские шутки? Кто у аппарата? - властно
спросил он.
- Гутен морген! - последовал
ответ, и в трубке раздались оживленная немецкая речь и громкий издевательский хохот.
Шокированный страшной неожиданностью, Авелев какое-то мгновение не мог сказать ни слова. Оправившись от шока, он обратился к дежурившей телефонистке.
- С Латной никого не соединять! Паники не поднимать! Иначе будете отвечать по законам военного времени! Позовите старшую!
- Старшая у телефона товарищ секретарь.
- Старшая, подберите в помощь себе двух телефонисток, желательно - доб-ровольно. Уходить будем последними. Сейчас передайте мою телефонограмму, чтобы на оставшихся предприятиях и в организациях и учреждениях немедленно прекратили работу и по возможности покинули, пока не поздно, Семилуки.
Шум моторов и лязганье гусениц разбудили, усталый мирно спавший поселок Латное. Ворча и ругаясь обжигальщица Авдотья Климова вошла на улицу. У заво-дской проходной увидела двух мужчин в незнакомой ей военной форме, говорили на каком-то непонятном языке.
Наверно, диверсанты подумала она и пошла в соседний дом к Петру Орехову,
бойцу истребительного батальона. В Семилукском районе было два истребительных батальона. Один в Семилуках - командир Сидоров, второй в поселке Латное, состояв-ших из рабочих Латненского шамотного завода, командовал Синявский начальник пожарной охраны этого предприятия.
Орехов неприветливо встретил посетительницу.
- Трактористы со своими машинами расшумелись, спать не дают и тебя еще принесло...
- Петро, в поселке диверсанты!
- Ты, что спятила, где?
- В окно посмотри!
Орехов увидел как эти двое незнакомцев куда - то шли по заводской улицы.
Ничего не ответил, быстро оделся и побежал к командиру. Здесь он увидел бой-цов батальона.
У всех был один вопрос.
- Что будем делать?'
- Прежде всего, - предупредил Синявский, - без паники постараться уйти неза-метно из поселка.
- Ты, Петро, скачи в Семилуки и предупреди об опасности.
Черный от пыли, не обращая внимания, ожидавших в приемной людей Орехов вбежал в кабинет секретаря райкома.
- Товарищ секретарь, в Латной немцы! - задыхаясь от волнения выпалил он.
- Кто вы?
- Боец Латненского истребительного батальона, меня послал командир Синяв-ский
- Много немцев?
- Много.
- Они вошли в поселок без боя, неожиданно. У них танки.
- Разрешите идти?
- Идите. Передайте командиру действовать по обстановке.
Многие из латненцев не успели эвакуироваться. По доносу предателя имена патриотов стали известны полевой жандармерии. Долго гитлеровцы разыскивали бой-цов истребительного батальона. 30 июля1942 года. Они схватили Синявского и пятна-дцать бойцов. Все после зверских пыток были расстреляны. Предатель Сазонов, вы-давший их, понес суровое наказание. На суде он признался, что принимал участие в расстреле Синявского и бойцов истребительного батальона.
После ухода Орехова Авелев окончательно убедился в опасности.
... Секретарь райкома партии… Сколько забот легло на его плечи. Теперь руко-водили им район напоминал корабль, потерпевший крушение и он как капитан дол-жен последним покинуть его, сделать все, что в его силах. Перед ним лежала газета с выступлением по радио Председателя Государственного Комитета Обороны И. В. Сталина от 3 июля 1941 года.
Он обратил особое внимание в выступление, где говорилось:
"При вынужденном отходе частей Красной Армии нужно угонять весь подвиж-ной железнодорожный состав, не оставлял врагу ни одного паровоза, ни одного вагона, не оставлять противнику ни килограмма хлеба, ни литра горючего. Колхозники долж-ны угонять весь скот, хлеб сдавать под сохранность государственным органам для вы-возки его в тыловые районы. Все ценное имущество, в том числе цветные металлы, хлеб и горючее, которое не может быть вывезено, должно безусловно уничтожаться.
В занятых врагом нужно создавать партизанские отряды, конные и пешие, создавать диверсионные группы для борьбы с частями вражеской армии, для разжигания партизанской войны всюду и везде, для взрыва мостов, дорог, порчи телефонной и те-леграфной связи, поджога лесов, складов, обозов. В захваченных районах создавать невыносимые условия для врага и всех его пособников, преследовать и уничтожать их на каждом шагу, срывай все их мероприятия".
Утром на заводе погасли обжигальные печи, накануне остановили пресса. По распоряжению главного инженера Савкевича все работающие на предприятии были посланы на погрузку...
Главный инженер знал цену огнеупорам, понимал, что от них зависит судьба домен мартенов, всех оборонных заводов, где металл превращали в оружие, боеприпа-сы в боевую технику. Учитывали это и гитлеровцы. Уже в начале войны стали бом-бить Семилукский завод. В ноябре 1941 года поступило распоряжение правительства об эвакуации предприятия. После разгрома немцев под Москвой, когда опасность ми-новала, решили установить демонтированное оборудование на прежние фундаменты. Уже через два месяца завод стал поставлять продукцию. В довоенное время такой срок сочли бы фантазией. До последних дней семилукцы давали стране огнеупоры.
Измученные бессонной ночью, голодные, подавленные страхом надвигающейся опасности, люди брали огненный кирпич из печей и грузили в вагоны.
В воздухе пахло гарью, дым пожаров заслонял солнце, стало темно, как перед грозой, недалеко что-то ухало и гремело, словно гром. Одни тревожнее других появлялись слухи. Игорь Александрович Савкевич ни на минуту не покидал платформу, где шла погрузка. Присутствие главного инженера ослабляло страх, подбадривало лю-дей. Они рассуждали примерно так: если руководитель завода не уходит, значит, тре-вожиться нечего, начальству виднее.
Высокий, с интеллигентной обаятельной внешностью, как всегда, собранный и подтянутый Савкевич появлялся то у одного, то у другого вагона. Не повышая голоса, отдавал распоряжения, торопил с погрузкой. Заводчане уважали его за эрудирован-ность, чуткость и, доброту. Многие считали, что ослушаться этого человека - все равно, что совершить 'что-то противоестественное, безнравственное.
Савкевич понимал; сейчас он подвергает людей большой опасности, но не пода-вал виду. Из двух зол ему приходилось выбирать одно. Либо прекратить, погрузку и распустить людей, либо продолжать работать, чтобы дать огнеупоры металлургам, без которых они не могли произвести материал для оружия и боевой техники.
Еще не успели догрузить последний вагон, как фашистские артиллеристы от-крыли по заводу огонь. Люди кинулись к проходной.
Савкевич, как обычно, вынул пачку "Казбека", постучал мундштуком папиросы о коробку, закурил и, не повышая голоса, делая вид, что ничего особенно страшного непроизошло, спокойно сказал:
- Прошу добровольцев остаться и догрузить вагоны.
- Коммунисты остаются,- сказала прессовщица Варвара Семеновна Клепи-кова. Месяц назад ее приняли кандидатом в члены ВКП(б). К коммунистам присоединились комсомольцы и беспартийные. Когда положили последний кир-пич в вагон, закрыли дверь, снаряды уже рвались совсем рядом, были уби-тые и раненые. С немецкого наблюдательного пункта, видимо, заметили дым па-ровоза и сосредоточили по нему огонь.
Савкевич стал уже сожалеть, что зря затеял погрузку и поступил опрометчиво. Теперь он не отправит огнеупоры и только зря погубит жизни людей.
- Товарищ главный инженер, - Савкевич услышал за
спиной знакомый голос и повернулся. Перед ним стоял мастер третьего цеха, на его грязной, худой, заросшей, щетиной щеке сочилась кровь.
- Вы ранены?
- Пустяки, немного зацепило. Да не об этом у меня разговор. Вон, види-те, бочки с соляркой у тупика?
- Ну и что?
- Давайте подожжем их. Сделаем дымовую завесу. Мы так в гражданскую один раз от беляков уходили. Савкевич согласился. Зажгли солярку. Густой, вязкий, черный, как смола, дым повалил от тупика, постепенно окутывая большое пространст-во. Немцы подумали, что цель поражена, и прекратили огонь. Так под прикрытием дымовой завесы были выведены с завода люди, незамеченным ушел состав с огнеупо-рами.
Савкевич вместе с директором и другими руководителями последними из заводчан покинули Семилуки. когда к поселку уже приближались вражеские танки.
Неизгладимым в памяти был этот день 4 июли 1942 года для энергетика завода Алексея Михайловича Водопьянова. Вот, что он поведал о тех событиях:
"Семья моя состояла тогда из пяти человек: я, жена, мать-старушка и двое сы-новей - двух лет и пяти мёсяцев. Об эвакуации на автомашинах (а их тогда на заводе было две полуторки) говорить не приходилось. Поэтому прйшлось бежать на конный двор. Оттуда я привел кое как сколоченную повозку с лошадью. Тут прибежал Игорь Александрович Савкевич и крикнул: "Бросай собираться, в Ендовище прорвались немцы, дорога отрезана". Дом, где жил я с семьёй и семья Савкевича, находились в районе насосной станции, на высоком берегу Дона. Нельзя было терять ни минуты, и мы, с болью в сердце распрощавшись с семьями, бросились к Дону. К нам тут же при-соединились начальник насосной станции Малюгин и заведующий центральным скла-дом Мельник с сыном. Мы хотели переправиться на ту сторону на лодке, принадле-жавшей Малюгину, но у самой воды нас остановил окрик с той стороны: "Пёреправа запрещена. Буду стрелять!".
И мы побежали к железнодорожному мосту. На середине мoста стоял наш танк, а около него суетились красноармейцы.
Паром стоял на середине реки, ближе к тому берегу. А на склоне возвышенности между Дачей и крайними домами села Девицы стояло пять или шесть немецких тан-ков. Что делать?
И тут к железнодорожному переезду подъехали две пожарные машины. На од-ной из них размещалась семья начальника пожарной охраны. Егорова, на другой - семья секретаря парткома Федосова. Увидев танки, пожарники разбежались, а мы заняли их места и двинулись к понтонной переправе. Как мам удалось прорваться, уму непостижимо, но через мост мы проскочили вместе с нашей зенитной батареей и по-ехали в сторону Воронежа. Над Семилукской областной радиостанцией висело темно-серое облако взрыва".
Семилукские огнеупорщики эвакуировались на Урал.
Полгода хозяйничали оккупанты в Семилуках. За это время иссяк запас до-менного кирпича, а он был необходим, чтобы поддерживать домны в нормальном рабочем состоянии.
В начале января 1943 года - нарком черной металлургии Тевосян собрал у себя крупных специалистов, чтобы посоветоваться - можно ли на Урале наладить выпуск доменного припаса. Шел долгий и напряженный разговор. Почти все специалисты пришли к единому мнению: на Урале таких огнеупоров не сделать- не та глина.
- Ну и что же предложите? - раздраженно спросил нарком.
Присутствующие ответили молчанием.
После совещания Тевосян позвонил в Ставку, затем вызвал к себе Савкевича.
- Товарищ Савневич, придется вам ехать в Семилуки, иного выхода нет.
- Товарищ нарком, да там же немцы, - последовал ответ.
- Я вас посылаю на Воронежский фронт, который вот-вот начнет наступление. С передовыми, частями войдете в Семилуки и, сразу, же займитесь пуском заво-да.
26 января 1943 года Совинформбюро передало сообщение: " 25 января войска Воронежского фронта, перейдя в наступление в районе Воронежа, опрокинули части немцев полностью овладели городом Воронежем".
В холодное январское утро, говорит участник боев за Семиуки Горбунов, наша часть получила приказ о наступлении. Мы с нетерпением ждали этого часа
Войдя, в правобережную, очищенную от противника часть города, наши воины на балконе полуразрушенной гостиницы " Воронеж" водрузили Красное Знамя
Я и двое бойцов вместе с адъютантом командира нашей дивизии вошли в уцелевший дом по улице 8 Марта. Здесь состоялась передача власти в горо-де гражданской администрации.
-Принимайте город, товарищи, вручаем вам, так сказать, символический ключ от Воронежа. А нам пора двигаться дальше.

В последний час.
(Из сводки Совинформбюро)

"Наши войска, расположенные западнее Воронежа, перешли в наступление про-тив немецко-фашистских войск.
Наступление началось с трех направлений: с севера, с востока и с юга.
Прервав сильно укрепленную оборону противник а протяжением в 70 километ-ров и продолжая развивать наступление, наши войска за три дня напряженных боев продвинулись вперед на 40 - 50 километров. Нашими войсками занято более 200 насе-ленных пунктов, в том числе город и крупный железнодорожный узел Касторное, рай-онные центры Валово, Голосновка, Землянск, Гремячье, Ламиново, Семилуки, желез-нодорожные станции - Латная, Курбатово, Прокурово, Набережная."
После артиллерийской подготовки в Подклетном, дивизия перешла в лобовую атаку, шел бой за переправу. От Воронежа до самого Дона было много убитых нем-цев
В ночь на 27 января она вошла в Семилуки.
В руинах лежал поселок. Уцелевшие стены разрушенных кирпичных зданий зияли чернотой оконных проемов.
Завода как такового не существовало. Все здания были сожжены, территория за-валена обломками и обвалами после пожаров. В пустых глазницах окон цехов летали совы.
Хуже было с жильем. В поселке не сохранилось ни одного дома. Се-мьи селились в сараях, погребах, блиндажах, что немцы понастроили на высоком берегу Дона. Иные становились на квартиры в близлежащих селах. Прослышав
На улицах царила мрачная кладбищенская тишина.
- Ну что товарищи начнем восстанавливать родной завод, - сказа л Савкевич приехавшим с ним специалистам.
- С кем восстанавливать? - послышалась грустная реплика.
- Да, кругом ни души,- тяжело вздохнул Савкевич и взгляд его остановился на одной из уцелевших заводских труб. Немного подумав, он сказал:
- Ищите солярку. Она уже нас выручала, может, выручит и на этот раз.
Откуда-то прикатили бочку с дизтопливом, поставили ее в разрушенную топку уцелевшей трубы котельной, подожгли, и из трубы в морозный воздух повалил густой дым. Дым заметили в Ендовище и других окрестных селениях. Разнеслась молва: раз дымит труба, значит, завод начал работать. На дым потянулись люди. Так начался первый рабочий день после оккупации, произошло второе рождение предприятия.
Для продолжения войны остро требовался металл. Без огнеупоров металла не получишь.
15 мая 1913 года Государственный Комитет Обороны /председателем был И. В. Сталин/ принял специальное решение о восстановлении Семилукского огнеупорного завода.
В сравнительно короткие сроки "пустили в эксплуатацию первый и третий цеха. К концу 1943 года основные подразделения уже давали продукцию.

Военные историки назвали Великую Отечественную ВОЙНУ войной моторов. Фронт ежедневно требовал поставки больших количеств боевых машин - танков, са-молетов, пушек, транспортных средств, вооружения, боеприпасов. Для победы над врагом был дорог каждый килограмм металла, поэтому металлургические агрегаты ра-ботали непрерывно на предельных мощностях. Металлурги, ковали победу самоотверженным трудом, не считаясь со временем, работали, проявляя массовый трудо-вой героизм.
Варилась и разливалась сталь на семилукских огнеупорах.
Сталь из которой делали танки по мнению немецких генералов были лучшими в мире.
Не последнюю роль в качестве металла играли огнеупоры. На одном металлур-гическом заводе, чтобы не остановить плавку попробовали футеровать ковши из запа-са кислыми огнеупорами. Которые не применялись при варке легированной стали. Ре-зультат поразил. Металл по качеству превосходил прежнего. Из этой стали начали де-лать бронь для танков.
Если раньше при попадании снарядов бронь раскалывалась, поражая осколками экипаж, в новой броне снаряд застревал.
Генерал Шнейдер подчеркивал танк Т- 34 показал нашим, привыкши к победе танкистам превосходство в броне и маневренности.
В своих мемуарах генерал танковых войск Гудериан писал:
" Южнее Мценска четвертая танковая дивизия была атакована русскими танка-ми и ей пришлось пережить тяжелый момент, впервые проявилось превосходство рус-ских танков Т-34. Дивизия понесла значительные потери. Намеченное быстрое насту-пление на Тулу пришлось приостановить"
Наши противотанковые пушки оказались бессильными против русских боевых машин. Дело дошло до паники, охватившей участок фронта.
В начале войны немцы столкнулись лоб в лоб о русскими танками, которые с легкостью пробивали броню немецких, к тому же были на много маневреннее их. По всем группам армий был издан приказ захватить новую русскую машину.
В ноябре Гудериан сообщил в Берлин в министерство вооружения и боеприпа-сов новейший русский танк добыт.
"Видные конструкторы, промышленники, - вспоминает в своих мемуарах Гуде-риан, - приезжали в мою танковою армию для ознакомления с русским танком Т-34 превосходящим наши боевые машины. Предложения офицеров фронтовиков выпус-кать точно такие же танки, как Т-34, для выправления в наикратчайший срок чрезвы-чайного неблагоприятного положения германских бронетанковых сил не встретили у конструкторов. Конструкторов смущало между прочим. Не отвращение к подражанию . а сталь, которая уступала стали русских".
Легендарная тридцатьчетверка. Это самый массовый танк в мире За период вой-ны их было выпущено 61000
Уже в 1944 году у нас было намного больше боевых машин, чем у противника. В своих мемуарах Гудериан вспомнил разговор с Гитлером.
Я указал Гитлеру на то обстоятельство, что русские имеют большое превосход-ство в танках, которое будет увеличиваться, если потери в танках у нас будут одинако-вы. У Гитлера тогда вырвалась фраза:
" Если бы я знал, что у русских действительно имеется такое количество танков, я бы, пожалуй, не начал эту войну.

Человек из легенды.

Легенды рождаются там, где есть легендарные личности.

Рано утром у проходной завода можно было встретить в одно и тоже время крепко сложенного с посидевшими висками мужчину. В семь часов утра он начинал свой рабочий день обходил все цеха предприятия. Чтобы знать метенное положение дел и видеть все собственными глазами. Много забот у коммерческого директора большого завода. Война научила его беречь время, ценить людей, находить выход из трудного положения.
Илья Митрофанович Мурза обладал феноменальной работоспособностью Опе-ративно и грамотно решал все возникающие вопросы. Внимательно и заинтересовано слушал, причем никогда не перебивал собеседника.
Много говорить не любил. Коротко по военному объяснял, что нужно сделать, советовал как лучше поступить в том или ином случае. Его деловые и человеческие качества поражали всех, всегда старался быть справедливым руководителем. Умел спросить, но умел я поддержать Знал дни рождения работников отдела и никогда не забывал поздравить с этим событием, сказать теплые слова.
Помимо производственных приходилось решать и бытовые вопросы заводчан Посетители робели при встрече с солидным внешне строгим хозяином кабинета
- Чего стоишь, как нищий на паперти. Ни куда-нибудь, а на свой завод с прось-бой пришел, с нарочитой суровостью, говорил хозяин кабинета. Расспрашивал посети-теля, потом ставил резолюцию на заявление. У него было два карандаша красный и синий, если подписывал красным значить срочно удовлетворить просьбу - синим можно повременить
Чуткость и доброту отмечали в его характере современники
- Послевоенное время создавало людям большое количество тягот, особенно в строительстве жилья. Требовались дефицитные материалы. Решать такие вопросы бы-ло трудно. Обращалось с ними много нуждающихся.
Уже у дверей кабинета было слышно, что разговор идет крутой.
Вполть до крепких выражений и оскорблений с обеих сторон. Посетительница вышла со слезами на глазах, а я перешагнув порог кабинета сразу ощутил накаленную атмосферу. Чувствовалось, что Илья Митрофанович очень расстроен. Он долго молчал перебирал какие- то бумажки. Потом позвонил по телефону и стал интересоваться ка-ким-то строительным материалом. Подписал мое заявление и попросил, чтобы я дог-нал обиженную женщину и вернул ее. Позднее узнал, он извинился за горячность и просьбу удовлетворил.
Поведал об этом случае фронтовик Митрофан Никитович Коноплин, который в то время работал на заводе.
Мурза не любил блатных, то есть тех, кто получал нужное по блату с помощью влиятельных лиц.
Он вежливо встречал их и вежливо отказывал.
Как - то пришел к нему с просьбой работник торга сделать ему калитку на дачу, бесцеремонно вошел в кабинет.
- Здравствуйте! Я к вам от Петра Дмитриевича. Он просил передать вам при-вет.
Петром Дмитриевичем звали секретаря райкома.
Посетитель небрежно положил заявление на стол.
- Передайте ему и от меня привет, - вежливо ответил Мурза. Помочь вам сейчас ничем не смогу.
Илья Митрофанович был почетным гражданином города Семилук. До последних дней своей жизни не прерывал связей с заводом, помогал своему предшественнику осваиваться, передавал свои "секреты" успеха.
Рос Илья в большой крестьянской семье.
Семья рано потеряла кормилица. Чтобы помочь матери пришлось в тринадцать лет пойти работать молотобойцем к зажиточному хуторянину молотобойцем. Батрачил с 6 часов утра до десяти вечера..
После Октябрьской революция власть на селе заметила способного жаждущего к знаниям юношу и послала учиться.
В годы лихолетья Мурза познал горечь отступления и радость побед. В сорок первом под Киевом получил боевое крещение до самого победного салюта шел по трудным фронтовым дорогам, Сталинград, Курск, Берлин вехи его боевого пути.
Обезображенный войной Сталинград продолжал упорно сопротивляться.
Узкой полоской вдоль Волги вытянулся город. Многие кварталы были целиком снесены бомбежкой. На штабных картах пространство измерялось уже не километра-ми и не улицами, а домами, бои шли за отдельные дома.
В кирпичном трехэтажном здании на уцелевшем втором этаже расположился штаб полка. Штабную комнату тускло освещал фитиль снарядной гильзы.
Телефонист в помятой пилотке, в которой он спал не снимая, монотонно с трево-гой твердил одно и тоже.
- Синица! Синица! Я сокол. Я сокол. Доложите обстановку! Синица молчала…
- Ну, что майор, если рота Степанова драпанула, дела хреновые противник мо-жет зайти к нам с тыла, обратился командир полка к нагнувшемуся над картой началь-нику штаба.
- Посылай разведку, пусть выяснит обстановку. Майор, оторвавшись от карты, крикнул:
- Мурзу ко мне!
Через несколько минут появился командир разведки.
- Товарищ полковник, разрешите обратиться к майору.
- Обращайтесь.
- Товарищ майор, старший лейтенант Мурза по вашему а приказанию прибыл.
- Илья, бери в помощь морячков и разберись, что творится в хозяйстве Степанова. Ес-ли драпанули, верни обратно. Трусов не жалей. Таков приказ Главнокомандующего. Приказ товарища Сталина для нас закон.
В приказе говорилось: "Паникеры и трусы должны истребляться на месте.
Отныне железным законом дисциплины для каждого командира, красноармейца, политработника должно являться требование - ни шагу назад без приказа высшего командования.
Таков призыв нашей Родины.
Выполнить этот призыв - значит отстоять нашу землю, спасти Родину, истре-бить и победить ненавистного врага".
Каждый мысленно повторял эти слова, когда ставил свою подпись после ознакомления с приказом.
На стене штабной комнаты, появились плакаты, которые только, что развесил политрук Назад ни шагу - дело чести.
Тому, кто струсит, смерть на месте.

* * *

Шептунов, болтунов, паникеров,
Обывателей мелкую рать
Будет Родина наша с позором,
Как пособников вражьих карать.
Когда разведчики приблизились к позиции второй роты, на встречу бежали сол-даты и кричали:
- Не ходите, там немцы!!!
Назад!!! - громко, властно скомандовал Мурза.
- Назад, - хором повторили разведчики
Сделали несколько выстрелов вверх, двоих непослушных пристрелили для ост-растки, другие испугались и повернули обратно.
Моряки расстегнули гимнастерки из КОТОРЫХ виднелись тельняшки, надели бес-козырки и с криком "полундра" бросились в атаку.
Храбрость командира, бесшабашная смелость матросов увлекли за собой ос-тальных.
Гитлеровцы не выдержали натиска и отступили. Они не решились на рукопаш-ную, были наслышаны о дерзости и отваги моряков в рукопашном бою. Немцы назы-вали моряков "черти полосатые".
Командование ротой взял на себя Мурза. Грамотно организовал оборону. Новые атаки немцев были отбиты.
За бои в Сталинграде Мурза получил орден боевого Красного Знамени и был на-правлен на краткосрочные шестимесячные курсы в военную академию.
На Курской Дуге подполковник Мурза принял командование штрафным баталь-оном.
"Штрафная часть, особое военное формирование для отбывания военнослужа-щими наказания за уголовные и военные преступления, совершенные в военное время. Использовались на наиболее тяжелых и опасных участков боевых действий."
Советская энциклопедия.
О том как создавались штрафные части, написано в приказе 227:
"После своего зимнего отступления под напором Красной Армии, когда в не-мецких войсках расшаталась дисциплина, немцы для восстановления дисциплины приняли некоторые суровые меры, приведшие к неплохим результатам. Они сформи-ровали более 100 штрафных рот из бойцов, провинившихся в нарушении дисциплины по трусости или неустойчивости, поставили их на опасные участки фронта и приказали им искупить кровью свои грехи. Они сформировали, далее, около десятка штраф-ных батальонов из командиров, провинившихся в нарушении дисциплины по трусости или неустойчивости, лишили их орденов, поставили их на еще более опасные участки фронта и приказали им искупить свои грехи. Они сформировали, наконец, специаль-ные отряды заграждения, поставили их позади неустойчивых дивизий и велели им расстреливать на месте паникеров в случае попытки самовольного оставления позиций и в случае попытки сдаться в плен. Как известно, эти меры возымели свое действие, и теперь немецкие войска дерутся лучше, чем они дрались зимой. И вот получается, что немецкие войска имеют хорошую дисциплину, хотя у них нет возвышенной цели за-щиты своей родины, а есть лишь одна грабительская цель - покорить чужую страну, а наши войска, имеющие возвышенную цель защиты своей поруганной Родины, не имеют такой дисциплины и терпят ввиду этого поражение.
Не следует ли нам поучиться в этом деле у наших врагов, как учились в про-шлом наши предки у врагов и одерживали потом над ними победу?
Я думаю, что следует.
Верховное Главнокомандование Красной Армии приказывает:
1. Военным советам фронтов и прежде всего командующим фронтами:
а) безусловно ликвидировать отступательные настроения в войсках и желез-ной рукой пресекать пропаганду о том, что мы можем и должны якобы отступать и дальше на восток, что от такого отступления не будет якобы вреда;
б) безусловно снимать с поста и направлять в Ставку для привлечения к воен-ному суду командующих армиями, допустивших самовольный отход войск с зани-маемых позиций, без приказа командования фронта;
в) сформировать в пределах фронта от одного до трех (смотря по обстановке) штрафных батальонов (по 800 человек), куда направлять средних и старших командиров и соответствующих политработников всех родов войск, провинившихся в нарушении дисциплины по трусости или неустойчивости, и поставить их на более трудные участки фронта, чтобы дать им возможность искупить кровью свои преступ-ления против Родины.
сформировать в пределах армии 3-5 хорошо вооруженных заградительных отрядов (до 200 человек в каждом), поставить их в непосредственном тылу неус-тойчивых дивизий и обязать их в случае паники и беспорядочного отхода частей ди-визии расстреливать на месте паникеров и трусов и тем помочь честным бойцам ди-визий выполнить свой долг перед Родиной; сформировать в пределах армии от пя-ти до десяти (смотря по обстановке) штрафных рот (от 150 до 200 человек в каждой), куда направлять рядовых бойцов и младших командиров, провинившихся в наруше-нии дисциплины по трусости или неустойчивости, и поставить их на трудные участки армии, чтобы дать им возможность искупить кровью свои преступления перед Роди-ной.
Приказ прочесть во всех ротах, эскадронах, батареях, эскадрильях, командах, штабах.
Народный комиссар обороны И. Сталин
В штрафном батальоне свела судьба Мурзу с бывшим командиром второй роты Степановым.
За короткое время Степанов сильно изменился, осунулся постарел. В поношен-ной солдатской шинели он выглядел пятидесятилетним стариком, хотя ему было чуть больше двадцатипяти.
- Как же ты, товарищ капитан, опростоволосился. Начинал я у тебя взводным. Ты же не из трусливых был и тебя ставили в пример, - спрашивал его Мурза во время беседы.
- Знаешь, Илья, как-то черная полоса невезения легла на моем жизненном пути. Все в один месяц, получил сообщение о гибели матери совершил военное преступле-ние. Ты знаешь моя рота была на ответственном участке, за время боев потеряла почти весь личный состав, взводных заменили сержанты.
На пополнение пришли не обстрелянные семнадцатилетние пацаны. Дрогнули в первом бою. Фрицы напали неожиданно. Пьяные, видно, штрафники, лезли напролом. Конечно выбили нас из дома. Я взял с собой несколько бойцов и побежал к ближай-шим развалинам, чтобы остановить бегущих, но они повернули в другую сторону в тыл. Дальше военный трибунал. За оставление позиции без приказа, за трусость осу-дили на 10 лет с отправкой на фронт. Так осуждали за различные преступления за во-ровство, грабеж даже убийство, высшую меру наказания заменяли отправкой на фронт. Некоторые тыловики по наивности думали, что их отправят в действующую армию, только по прибытию на место осознавали куда они попадали. Нас долго не от-правляли на передовую, берегли для большого сражения.
Место, где формировался штрафной батальон было огорожено колючей прово-локой. Охранялось часовыми в красных погонах из войск НКВД, режим и содержание как у заключенных. Мурза беседовал с каждым прибывшем.
На фанерных щитах под изображением суровой женщины - матери было напи-сано "Кровью искупи свою вину".
Штрафники вели разведку боем, оружие получали перед атакой.
Побывать в такой разведке и остаться живым все равно, что вернуться с того света. Надо напролом лезть на врага для того, чтобы узнать его силу и расположение огневых точек.
Тринадцать таких разведок - провел Мурза со своими штрафниками. Горько шу-тили они у нас только два выхода - в наркомзем или в наркомздрав. В могилу или в госпиталь третьего не дано. Второе считали счастьем. После ранения с них снималась судимость, восстанавливались в правах, на чистых простынях отлеживались в госпи-тале после ада на земле.
Велика Россия, отступать штрафникам не куда позади загранотряд.
После каждой разведки в батальоне оставалась одна треть, а на штабных картах отмечалась новы огневые точки.
- Опять, Илья, большие потери. Троих застрелили сами. Воспользовавшись су-мятицей во время отхода с поднятыми руками они пошли к фашистам. Это майор Коз-лов начфин полка, осужденный за растрату, начпрод капитан Плотников за кражу сол-датского пайка. Они получили по десять лет с отправкой на фронт. Приговоренный к высшей мере наказании за грабеж и убийство лейтенант Сутягину вышку заменили отправкой на фронт
- Семья у них есть?- спросил Мурза.
- У майора сын и дочь учатся в школе, у капитана маленький ребенок, у Сутяги-на никого нет.
- Прежде чем руки поднимать, подумали бы о семьях, сволочи. Ладно, дети здесь не причем. Не будим ломать им жизнь. В донесении напишем, что их отцы погибли смертью храбрых, а о Сутягине напишем застрелен при попытке перейти к врагу.
Мурза задумался, стал вспоминать приказ Ставки Верховного Главного Коман-дования Красной Армии, сорок первого года.
В приказе говорилось: "Командиров и политработников во время боя сдавшиеся в плен считать злостными дезертирами, семья которых подлежат аресту, как семьи на-рушивших присягу и предавших свою Родину."
Глядя на бесcлавную гибель своих бойцов, бывших офицеров Мурза сильно пе-реживал, особенно за Степанова.
- Знаешь, Илья говорил при встречи тот, надоела мне эти бессмысленные атаки, быть все время живой мишенью, оглянуться не можешь назад. Твой затылок под при-целом краснопогонников. Они не только перед боем, но и в бою "охраняют" нас. Как, назло, меня не ранят и не убивают. Никак могу искупить свою вину кровью. Умирать страшно и жить не хочется.
- Вызывай ко мне ротных - На этот раз приказал Мурза Степанову. РОТНЫМИ были штрафники. Степанов был командиром первой роты, одновременно являлся его негласным заместителем.
Когда пришли ротные, Мурза поставил перед ними задачу: Взять высоту.
- Возьмете высоту, искупите свою вину.
Разделитесь на две группы. Одна во время артподготовки незаметно приблизится к траншеи, которая связана ходами сообщения с ДОТом
Другая после артподготовки начнет атаку, возьмет весь огонь на себя. Этим должна воспользоваться первая группа и захватить ДОТ который преграждает путь к высоте. В деталях вас познакомит Степанов. Он знает расположение противника, как и откуда стреляют.
Ночью огонь нашей артиллерии обрушился на передний край обороны против-ника. В это время первая группа штрафников стала приближаться к вражеским тран-шеям. Пятеро отважных вместе со Степановым подползли к пулемету противника. Около пулемета находилось два солдата один крепко спал, другой сидя бодрствовал. Не задумываясь Степанов бросился на пулеметчика. С другим расправились подос-певшие штрафники. Овладев пулеметом Степанов повернул его против немцев.
Между тем, подтянув по ходам сообщения подкрепление, немцы под прикрыти-ем сильного огня пошли в контратаку.
Ранили Степанова, замолк пулемет. В траншее шла рукопашная. Фашисты при-ближались к ДОТу
Наблюдавший за боем Мурза скомандовал:
- Всех ко мне. Он имел ввиду тех, кто охранял штрафников и заградительный отряд. С таким приказом он послал свих подчиненных.
- Поднимай своих ребят, надо поддержать, штурмующих высоту, - обратился Мурза к командиру заградотряда.
- Нам не положено, товарищ подполковник.
- Знаю, не положено и срывать наступление. Если не возьмем высоту оно может пройти с большими потерями. Ответственность беру
на себя. Выполняйте приказ старшего! Сам повел загранотряд в атаку.
- Братва, батя с нами разнеслось среди штрафников. Высоту взяли. На носилках несли и раненого Степанова.
Мурза подошел к нему.
- Илья, спасибо тебе за все, сказал он слабым голосом.
- Тебе тоже спасибо, товарищ капитан. Тебя я представил к награде. Подбежал запыхавшийся связной,
- Товарищ подполковник , вас вызывает " лампа" на проводе первый.
Через несколько минут Мурза был на командном пункте Взял трубку у телефо-ниста
- "Лампа", я "газета", пятый слушает.
- Пятый доложите обстановку!
- Высоту взяли, немалые потери, пришлось бросить в бой заградительный отряд.
- Не волнуйся пятый, с красноперыми, как вы их у себя называете мы догово-римся, главное открыли путь для наступления.
- Товарищ первый, много горячих требуется транспорт, для эвакуации
- Транспорт будет. Заканчиваете свои дела и приезжайте к нам в хозяйство.
Наступление шло успешно, генерал был в хорошем настроении Принял радушно
- Делайте дырку для ордена, подполковник Мурза. Считаю, что батальон вы уже переросли, примите полк.
За успешное проведение разведок подполковник Мурза был награжден вторым орденом боевого Красного Знамени и назначен командиром 45 стрелкового полка 70-й армии. После разгрома Данцигской группировки полк перебросили на Одер.
Ранней была весна сорок пятого года. Быстро сошел снег, полезла к солнцу тра-ва, оделись в листья деревья.
Казалось даже природа и та устала от войны. Израненная земля никак не могла дождаться пахаря... Победный май спешил к людям. Спешили и люди приблизить его. Они спешили на маршах, спешили в атаках, спешили у станков.
Теплым апрельским утром стрелковый полк, которым - командовал подполков-ник Мурза, вышел к Одеру. Противник превратил левый берег в мощный рубеж обо-роны. Чтобы затруднить переправу, он открыл шлюзы и река разлилась, как море. По-пытки с ходу преодолеть ее успеха не имели.
Полк стал скрытно готовиться к форсированию Одера. Усталые после боев, сол-даты почт/четверо суток не смыкали глаз. День и ночь на озере вблизи реки отрабаты-вали приемы форсирования. Командир полка знал, что его воинам тяжело, их силы на-ходятся на пределе, но он придерживался правил на войне: больше пота на ученье - меньше крови в бою.
В ночь с 19 на 20 апреля начался штурм водного рубежа.
Сразу, как только стемнело, саперы быстро подтянули к берегу переправочные средства. Заухала наша дальнобойная артиллерия, заиграли, "катюши".
В каске, с автоматом на груди, в накинутой на плечи. Плащ-палатке Мурза руко-водил погрузкой десанта. Кто-то из штабных офицеров хотел уговорить его остаться. - Война кончается, чего зря на рожон лезть, товарищ полковник, могут обойтись и без вас.
- Вот поэтому и лезу, чтобы война скорее кончилась, - оборвал Мурза и крик-нул ординарцу: - Командиров первого и второго батальонов ко мне!
И уже спокойно сказал подбежавшим офицерам:
- Прикажите бойцам побольше взять гранат, траншеи будем брать с ходу. Подо-шла амфибия. Мурза прыгнул в нее, за ним - командир первого
батальона с автоматчиками. Под прикрытием темноты поплыли к противоположному берегу.
С неприятельской стороны взвилась осветительная ракета, за ней - другая, тре-тья... И воздух потрясли залпы немецких минометов. Вздыбливая воду, все
ближе и гуще около лодок падали мины. Одна из лодок, не достигнув берега, пошла ко дну.
Слышались крики утопающих и стоны раненых. Медленно ползло время. Каж-дая прожитая минута была здесь вечностью.
Десантникам казалось, что они переплывают не реку, а бушующий океан. Вот тогда подполковник понял, что он здесь нужен. Присутствие командира полка прида-вало солдатам мужества, подавляло страх.
Переправившись через реку, два батальона с ходу ворвались во вражеские тран-шеи. Завязалась рукопашная. В цепи атакующих был и командир полка.
Двенадцать часов воины удерживали плацдарм. Потом подошло подкрепление. Так был открыт путь на Берлин 70-ой армии. За форсирование реки Одер Илье Мит-рофановичу Мурзе было присвоено звание Героя Советского Союза
Немало подвигов на счету у этого отважного офицера. Кроме Звезды Героя ком-мунист И. М. Мурза был награжден орденом Ленина, двумя орденами Боевого красно-го знамени Отечественной войны первой степени, орденом Красной Звезды" пятью медалями.
Илья Митрофанович и воевал храбро, и работал на совесть. Неустанный труд ве-терана в послевоенные годы отмечен орденом Октябрьской Революции, медалью "За восстановление предприятий черной металлургии Юга". Много лет отдал развитию Семилукского огнеупорного завода, обновлению производства, модернизации обору-дования, наращиванию мощностей предприятия.
ТРУД Мурза считал главным в жизни - он для него источник вдохновения, бодрости и долголетия.
"За всю свою жизнь, -говорил он, - болел только гриппом. Всего один раз лежал на больничной койке в госпитале после ранения."
Когда его провожали на пенсию он сказал:
"Считай, что меня хоронят. Вряд ли я долго протяну без своей привычной рабо-ты.
На застолье по случаю проводов меня на заслуженный отдых, зазвучат хвалеб-ные речи как на поминках, также, со словом был, только вместо пухом тебе будет зем-ля, скажут долгих лет жизни".
К сожалению, тревога Мурзы была не напрасной. Без завода не видел смысла жизни.
На пенсии он почувствовал депрессию и усталость. Организм не выдержал рез-кого перехода с интенсивного труда на покой. Перестало биться сердце легендарного воина двадцатого века.
Герои не умирают, они живут в памяти народной, на их подвигах воспитывают-ся новые поколения. Одна из улиц города носит имя Мурзы.

Артист с огнеупорного

Чехословакия - памятная веха в моей жизни. Я шел сюда по фронтовым дорогам от берегов Волги до Дуная. Здесь встретил праздник Победы, который стал святым не только для советского народа, но и для всей планеты.
В своем выступлении по радио 22 июня 1941 года премьер министр Англии Чер-чиль говорил:
"Сегодня в четыре часа утра Гитлер напал и вторгся в Россию. Русский народ защищает свою родную землю, а его вожди призвали его сопротивляться до конца.
Следовательно - опасность для России является нашей опасностью и опасностью США, также как для каждого русского, борющегося за свою землю и дом, является де-лом свободных людей и свободных народов в любой части земного шара".
В суровую пору войны этот день ждали, как какое-то несбыточное чудо, ждали, как тяжелобольной - выздоровления, все надежды на будущее возлагали на него, даже любовь откладывали на послевоенное время. Пожалуй, никогда так не плакали от ра-дости матери, как 9 мая 1945 года.
Зимой 1943 года в заснеженных степях Сталинграда, где стояла наша зенитная батарея (войну я начал зенитчиком, позже стал танкистом), был случайным свидете-лем одного интимного эпизода. Комбат приказал мне срочно позвать к нему команди-ра огневого взвода. Когда пришел в землянку к взводному, то увидел картину, при ко-торой третий обычно бывает лишним. Молодой лейтенант обнимал за плечи разведчи-цу из взвода управления, пытаясь поцеловать ее. Девушка не грубо, но энергично от-толкнула его.
- Сейчас нельзя - почти полушепотом произнесла она.
- Когда же? - Робко и обидчиво спросил лейтенант.
- Когда война кончится - с лукавой улыбкой, глядя ему в глаза, ответила она.
"Когда война кончится" - эти слова часто приходилось слышать, если брали трудноотдаваемое в долг или давали фантастические обещания. Они были для многих, как для ребенка слова "когда станешь большим".
О том желанном дне среди солдат ходили различные анекдоты. Распространен-ным был про Гитлера. Фюрер подходит к своему портрету и спрашивает его:
- Скажи Адольф, что будет с нами, когда кончится война?
И портрет ему отвечает:
- Меня снимут, а тебя повесят.
В госпитале я услышал песню, которую пели медсестры:
Еще годик войны,
И не станет мужчин.
Их и так уж осталося мало...
Далее в песне говорилось о том, что мужчин будут выдавать, как дефицитное лекарство - по рецепту с печатью.
Много лет спустя я снова побывал на чехословацкой земле. Поездка оживила воспоминание о далеком прошлом. Взбудоражило мою память воинское кладбище в Йиглаве. Здесь на гранитных памятниках, которые, как солдатские шеренги, стоят у изголовья могил погибших в бою танкистов, увидел знакомую мне фамилию, старши-на Гребешкова.
Нужно отдать должное нашим чехословацким друзьям, они умеют держать в об-разцовом порядке места захоронения, делают это добротно, с эстетическим вкусом и на веки. Здесь, на кладбище, чувствовалось не только европейская аккуратность, но и душевная благодарность. Она была точно выражена в словах, выбитых золотом на мраморной плите у входа: "Мы никогда не забудем воинов, спасших нас от фашист-ского варварства".
Те, чья жизнь оборвалась здесь, в Йиглаве, погибли 8 мая - накануне Дня Побе-ды. О том, как все это произошло, мне рассказал сопровождающий нас переводчик, местный житель, интересный собеседник.
41 гвардейская танковая бригада в составе 7-го механизированного корпуса спешила на помощь восставшей Праге. Ликующая Йиглава, утопающая в молодой светлой зелени, встречала своих освободителей.
Колонной, на короткой дистанции въезжали танки в город. Из башен высунув-шиеся по пояс танкисты дружелюбными жестами отвечали на приветствия. Измучен-ные бессонными ночами, уставшие от игры в прятки от смерти, они хотели только од-ного - скорее добраться до Праги и закончить последний день войны. Они считали се-бя счастливчиками, что дожили до такого времени, о котором мечтали. И не думали, что многие из них не вернутся домой
Среди них я представил себе старшину Гребешкова. Он всегда любил показаться на людях, когда мы входили в освобожденные города и села.
Никогда не ожидал, что здесь на воинском кладбище узнаю о судьбе своего бое-вого товарища. Его смерть не укладывалась у меня в голове. слишком он любил жизнь и она казалась ревностно оберегала его. С первых дней сел на танк. В сводках ин-формбюро фигурировала фамилия Гребешкова.
"В районе Н, сообщалось в сводке, большой группе танков противника удалось прорваться через расположения наших передовых частей и углубиться в тыл. На встречу прорвавшемуся врагу были посланы советские танки. Столкновение произош-ло на марше. Лесная дорога исключала возможность маневрирования. Победа зависе-ла исключительно от быстроты и решительности. Первым открыл головной танк лей-тенант Малинина, где командиром орудия был старшина Гребешков. Три фашистских танка были выведены из строя.
Противник, укрываясь уничтоженными танками, на предельной скорости ушел назад".
Когда покинули кладбище, меня догнал переводчик и стал рассказывать о гибели танкистов, старался подробно, в деталях, изложить события.
- Как утверждают старожилы, - говорил он, - 8 мая 1945 года был солнечный день. На улице, с которой начинается город, остановились танки. Танкисты вылезли из машин. Командиру головного танка девушки преподнесли хлеб-соль. Началось, что-то вроде митинга. И тут затаившийся в переулке "Тигр" открыл огонь. Стрелял осколоч-ными. Вместе с танкистами погибло много и мирных жителей.
- Какая нелепая смерть, - сказал я, когда переводчик закончил свой рассказ.
- Смерть не бывает разумной, - возразил он.
Но я с ним не согласился. Словно по иронии судьбы смерть пришла к однопол-чанам именно тогда, когда жизнь уже торжествовала на ней победу.
Годы залечили раны войны. Говорят, время - лучший доктор. Время все может, все в его воле. Оно разрушает и созидает, определяет конец и начало всему живому и неживому. Время - это властелин вечного движения. Только память не подвластна ему. Она может повернуть назад время и остановить его.
То и другое я почувствовал, после посещений воинского кладбища в Йиглаве. Рассказ переводчика заставил меня перенестись в далекое прошлое сороковых годов. На какой-то миг в моем воображении возникли запыленные, усталые от походов и бо-ев гвардейцы-танкисты и улыбающиеся лица братьев-славян (так в войну мы называли наших чешских друзей). слышались их возгласы благодарности, идущих от души:
- Спасибо вам, братушки!
Такой я видел Чехословакию, когда мы въезжали в освобожденные города и се-ла, когда мы уходили из нее после Победы домой. Такой она мне запомнилась на всю жизнь.
В Чехословакии не могут забыть ужасов фашистской оккупации. Да разве можно забыть такое! В Праге экскурсовод нам показывал двор, который в дни оккупации был превращен в своего рода театр. Афиша у входа его гласила: "Здесь за пять крон вы можете посмотреть настоящую казнь". В этом дворе гитлеровские палачи в присутст-вии зрителей приводили в исполнение смертные приговоры, вешали и расстреливали чешских патриотов...
В нашу бригаду Гребешков прибыл, когда она стояла на формировании после тяжелых боев. Вояка со стажем, никогда неунывающий, понравился всем. Балагур от природы, обязательно чего-нибудь да выдумает.
Назначили его дежурным по роте. Рота ушла на завтрак. Дневальных он послал за водой. Один в казарме остался. Неожиданно появился командир бригады.
Гребешков, как положено, встал по стойке смирно и доложил:
Я дневальный,
Я дежурный,
Я товарищ старшина.
Рота спала.
Рота встала.
Рота завтракать пошла.
Полковник улыбнулся и сказал:
- Ну и артист.
Дал трое суток ареста за то, что доложил не по форме. С тех пор Гребешкова ар-тистом прозвали. Прозвище к нему как репей прилипла.
Любили Гребешкова за веселый нрав. Серьезным становился он, когда стара-тельно выводил адрес своей любимой и то в конце не удерживался, на обратной сто-роне треугольника делал приписку: Почтальон, шире шаг, желательно бегом!!! В кон-це ставил три восклицательных знака.
У нашего танка часто собирались экипажи взвода и десантники послушать за-бавные рассказы Гребешкова.
- В начале войны, - говорил он, - мне, как и всей Красной Армии, не везло. Мы тогда двигались с запада на восток и горько шутили: "Вперед на запад, где солнце всходит!". Сдавали город за городом, аж у самой Москвы остановились. Обидно, гру-дью защищал столицу, а в зад раненый.
С ранением в неприличное место поступил в госпиталь. Над ним шефствовал детский сад. С удовольствием слушали наивные звонкие ребячьи голоса. Перед высту-плением юных артистов воспитательница объявила. Посвящаем наши стихи и песни героям Красной Армии, грудью защитившим столицу. После концерта меня окружили ребята, рассматривали мою медаль "За отвагу", передавали друг другу, интересова-лись, за что получил.
Шустрая девчушка с косичками, читавшая на концерте стихотворение, в котором были такие строки: "смелого пуля боится, смелого штык не берет", перебивая всех, обратилась ко мне:
- Дядя старшина,
- Не дядя, а товарищ старшина, в армии дядей не зовут, - поправил ее, рядом стоявший мальчуган.
Ну, товарищ старшина, недовольная, что ее перебили, спросила: "Вас пулей ра-нило".
- Пулей.
- В грудь?
И я замешкался с ответом, как у доски школьник, не выучивший урок. На лицах обитателей палаты застыла улыбка.
После затяжной паузы пробормотал:
- В ягодицу.
- Ягодица - это около груди? - допытывалась курносая.
Выручила медсестра.
- Ягодица - это по медицински бедро.
Когда шефы ушли, хохот заполнил палату. Смеялись даже те, кто несколько ми-нут назад стонал.
Обычно из госпиталя выходят с нашивками о ранении. Нашивка показывала, что ее владелиц пролил кровь за Родину. Я не ношу ее, боюсь, будут спрашивать, куда ра-нен?
В палату приходили практикантки из мединститута. Бесцеремонно рассматрива-ли наши раны, делали перевязки.
Тишину во время обхода нарушал разговор студенток с врачом:
- Доктор, у больных, которых я смотрю, учащенный пульс, может дать валери-анки:
- Застегните блузку, - услышал старческий голос военврача.
Рядом со мной лежал раненый в живот пожилой сапер, надоедливо жаловался на здоровье и без конца твердил:
- Не долго, сынок, мне осталось быть на этом свете, наверно скоро господь при-берет меня.
- Куда, приберет папаша: - говорю ему. В раю грешники не нужны, а ад сейчас переполнен.
Команда "По машинам!" прервала Гребешкова.
Пополненная личным составом и техникой бригада получила приказ совершить многокилометровый марш и сразу вступить в бой.
Стреляя выхлопными трубами, лязгая гусеницами, танки двинулись по асфаль-тированной дороге. По обе стороны шоссе расстилались бескрайные уже пожелтевшие поля кукурузы.
Осень в Венгрии приходит позже, чем у нас в центральной России. Днем здесь почти по-летнему, пригревает солнце, только к вечеру становится прохладно. Мы проезжали мимо хуторов, которые протянулись на несколько километров. Напуганные гебелесовской пропагандой, жители встречали нас настороженно. Из окон домов сви-сали белые флаги. у хуторян на рукавах были белые повязки, такие повязки были и у детей.
К вечеру прибыли на исходные позиции, сразу вступили в бой... Сквозь малень-кую прицельную щель наблюдал за обстановкой. Периодически поступала команда: "пулемет". Давал короткие очереди.
Защищенный броней, первое время чувствовал себя комфортно. Представлял се-бя героем танкистом, которых видел в кино. С сожалением думал о пехотинцах, иду-щих с нами в атаку. Пули и осколки угрожали им каждую минуту.
Сгущались сумерки, догорали строения. Противник одну за другой отражал на-ши атаки от пороховых газов, наполнявших машину, после каждого выстрела нашей пушки першило в горле, без привычки кружилась голова. В ушах все усиливался гро-хот боя, в котором сливались глухие выстрелы своей пушки и тяжелые удары враже-ских снарядов.
К утру сломили сопротивление отчаянно дравшихся эсэсовцев. Когда все стихло, мы вылезли из машины, чтобы вдохнуть свежего воздуха. Увидели тридцатьчетверку с обгоревшим механиком-водителем.
- Надо бы раньше вылезать, комментировал Гребешков. Опытные вояки поки-дают танк, как он подбитый остановится. Уходят в безопасное место и ждут, когда очередные снаряды зажгут машину. Раньше уйдешь, попадешь под трибунал как трус, оставивший оружие на поле боя.
И пропел: "А потом позвали в Особый нас отдел и меня спросили, почему я с танком вместе не сгорел. Я как патриот и говорю: в следующей машине обязательно сгорю".
У дороги лежали, командир орудия Хлебников и заряжающий Попов из первой роты, сраженные пулеметом, после того как покинули загоревший танк.
Тяжело раненого, моего однокашника по танковой школе радиста Баранова, не-сли санитары. После узнал, что он умер у них на руках. Горел танк командира взвода Васильева, слышались стоны и крики о помощи, подойти не решались, начали рваться боеприпасы.
Позже понял, почему десантники не спешат залезать в танк: предпочитают луч-ше находиться на броне.
Продвигались вперед, все глубже вклинивались в оборону противника, меньше защищенным становился наш тыл.
Этим пользовались власовцы и нападали на тыловые подразделения.
Ночью, услышав русскую речь, многие принимали их за своих, попадали в беду.
После боя мы остановились на окраине большого села в шести километрах от переднего края. Нас с Гребешковым послали на вещевой склад.
Получили все, что нужно, не спеша, мы, возвращались, разглядывали загранич-ные сельские строения. В палисаднике у одного из домов хлопотал хозяин.
- Может, зайдем, разживемся чем-нибудь! - предложил Гребешков.
- Если это румын, то можно, к мадьяру идти бесполезно.
- Да, ты знаешь, что румыны те же цыгане? - парирует Гребешков. Не получится ли у нас как в том анекдоте: Приходит голодный мужик к знакомому цыгану, спраши-вает: у тебя есть чего-нибудь пожрать?
- Щи, вчерашние будешь?
- Конечно, буду.
- Тогда приходи завтра.
Румын встретил нас доброжелательно. Мы предложили ему мыло взамен полу-чили сало.
Шли, наслаждались свежим осенним воздухом. У противотанкового рва остано-вили нас.
- Просим задержаться, - сказал старшина, - оружие при вас есть, постоите в оце-плении. Показал свое удостоверение.
Примерно через полчаса конвоиры вели молодых парней в форме неприятеля.
- Куда это пленных ведут? - поинтересовался я.
- Власовцы, - пояснил старшина, приговоренные военным трибуналом к высшей мере наказания. Здесь будут приводить приговор к исполнению.
Смертников поставили на краю рва затылками к автоматчикам.
Один из них с погонами ефрейтора был основным исполнителем, - второй Лопа-тин находился для подстраховки.
Капитан зачитал приговор и подал команду: пли!
С первых выстрелов у ефрейтора заел автомат.
Воспользовавшись паузой, одни из смертников повернулся и леденящим душу голосом закричал:
- Не стреляйте, я не виноват!!!
Лопатин узнал в нем родного брата. От сильного волнения у Лопатина тряслись руки, он никак не мог нажать на курок.
Еще четверо, встали на колени, со слезами на глазах молча просили пощады.
Капитан крепко выругался, вырвал автомат у Лопатина, стал в упор расстрели-вать, стоящих на коленях, потом расправился с остальными.
Несколько минут мы находились в шоке. Такое не увидишь и в страшном сне, во время тяжелой болезни. Нам приходилось стрелять в людей, но мы не видели их глаза, в прицеле перед нами мелькали фигурки, которые после пулеметной очереди падали как игрушечные оловянные солдатики от небрежного прикосновения чьей-то руки.

Жестоко обошлась судьба с Лопатиным, он мечтал увидеть на фронте своего брата в офицерской форме, а не в прицеле своего автомата
Младшего Петра в семье ласково звали петушком, с детства он мечтал стать ко-мандиром Красной Армии. В старших классах его грудь украшали значки "Вороши-ловский стрелок", ГТО, престижные в то время.
Опьяненная советским патриотизмом молодежь в первые дни войны осаждала военкомата с просьбой отправить на фронт.
Сам Лопатин был призван в армию в конце 1940 года. Младший брат сагитиро-вал весь свой десятый класс записаться добровольцами. Парни думали, что они скоро вернутся с победой. Покидая военкомат, напевали: "И на вражей земле мы врага разо-бьем. Быстро нашим могучим ударом".
В плен привела младшего брата не трусость, а сложившиеся обстоятельства. Из-за грубого тактического просчета в плен попала целая армия во главе с ее командиром.
Ротами и батальонами с поднятыми руками советские воины шли к противнику, среди них был и младший брат Лопатина.
Жуков предвидел трагедию и предложил Сталину оставить Киев, чтобы избе-жать окружения. На что Сталин резко возразил:
- Додумались Киев отдать врагу.
В своих мемуарах немецкий генерал Гудериан писал: "К 25 сентября закончи-лись нашей победой бои в районе киевского котла. Командующий пятой армией попал к нам в плен. Я беседовал с ним и задал ему несколько вопросов:
- Когда заметили у себя в тылу приближение наших танков?
Ответ. Приблизительно 8 сентября.
- Почему после этого не оставили Киев?
Ответ. Мы получили приказ фронта оставить Киев и отойти на восток и уже бы-ли готовы к отходу, но затем последовал другой приказ, отменивший предыдущий и требовавший оборонять Киев до конца.
Выполнение этого контрприказа и привело к уничтожению всей киевской груп-пы русских войск. Противник больше не повторял таких ошибок. Мы же, к сожале-нию, вынуждены были сами пережить печальный опыт такого вмешательства в ход боевых действий".
Голод, нечеловеческие условия жизни в лагере военнопленных сломили патрио-тический дух молодого бойца, и он записался в армию Власова.
Позже мы встретились с Лопатиным в госпитале. Он говорил мне:
- Что теперь я напишу матери. Ведь она в каждом письме слезно жалуется: "за-был меня мой любимый Петушок, избаловали мы его. Если встретишь, пропесочь хо-рошенько. Ни одной строчки не написал, как ушел в армию".
Всю дорогу шли молча. Никто не хотел заговорить первым. В части ждала при-ятная новость. Нашей бригаде для усиления был придан полк тяжелых танков "ИС" (Иосиф Сталин).
На месте нас встретил механик-водитель с незнакомым сержантом.
- Где остальные? - спросил Гребешков.
- Лейтенант у ротного. Минина увезли в медсанбат, рана открылась у него. Сер-жант, наш новый заряжающий, знакомьтесь.
- Командир орудия старшина Гребешков.
- Заряжающий сержант Огородников, - ответил новичок.
- Чей ты, чем на гражданке занимался?
- Вологодский я, прицепщиком в колхозе работал.
- А я Воронежский из Семилук был слесарем на огнеупорном заводе.
- Пойдемте, посмотрим новые танки, - предложил механик.
С интересом рассматривали мы новые могучие машины. С мощной броней и крупнокалиберной длинноствольной пушкой.
- Теперь они "Тиграм" нос утрут, - заметил Гребешков.
После обеда у нашего танка собрались экипажи взвода и десантники. Обсуждали новую технику. Как всегда инициативу взял в свои руки Гребешков.
- Пока мы здесь воюем, в тылу не перестают думать, как ускорить нашу победу. Не хвалясь, скажу, много делает для этого и мой огнеупорный завод.
- Что из твоих огнеупоров танки делают, решил поддеть один из десантников.
- Конечно, не из огнеупоров, а из металла, а металл без огнеупоров не получишь. Скажи, обратился он к десантнику, без горшка, вообще без посуды, кашу не сваришь.
- Как же я сварю, последовал ответ.
- Сталь тоже варят, есть такая профессия сталевары. Варят ее в мартенах при температуре более тысячи градусов. Мартеновские печи и ковши футеруют, проще сказать облицовывают огнеупорами. От огнеупоров во многом качество металла зави-сит.
Помолчав, стал объяснять, привычка агитатора, кем он был в цеху, не покидала его и на фронте.
Когда все разошлись, механик занялся ходовой частью, нашел работу и заря-жающему. Мы с Гребешковым сели у башни, пригревшись не жарким осенним солн-цем. Гребешков достал конверт, который только что принес почтальон, осторожно от-крыл. Из конверта выпала фотография. С нее смотрела девушка большими вырази-тельными глазами. Волнистые волосы мягко обрамляли нежный овал лица.
- Но как моя краля?
Показал мне фотографию.
- Я бы тоже влюбился, - ответил ему.
- Знаешь, радист, - счастливый был я человек, что каждый день ее мог видеть.
На минуту он представил приземистое здание третьего цеха с матовыми стекла-ми окон от пыли, надсадный шум прессов, ласковый взгляд Нины и слова, которые го-ворила после смены:
"Вася, придешь сегодня в клуб на танцы?"
Не спеша Гребешков стал читать письмо. "Здравствуй, мой любимый Васенька, в первых строках сообщаю, что мы живы, здоровы. От моего папы так и нет вестей. Твоя мама часто к нам ходит. Ездила в деревню к бабушке, достала там шерсти. Вяжу тебе носки и варежки, а то зимой воевать холодно будет. По-прежнему работаю в ла-боратории. Часто на заводе бывают дни, когда переходим на казарменное положение. В это время находимся в цехах круглые сутки.
Вспоминаем тебя, если останавливается какой-нибудь механизм. Вот был бы Ва-ся, он мигом починил. И во время обеденных перерывов говорим - жаль, Васи нет, он загнул бы сейчас чего-нибудь, посмеялись...
Победоносное наступление Красной Армии обязывает нас работать с удвоенной энергией, - сказал главный инженер. Больше дадим огнеупоров, будет больше металла, будет больше танков и оружия. Похвалил наш цех.
Милый Васенька не задерживайся с ответом. Каждое твое письмо для меня праздник.
Да, чуть не забыла. Нюськи Скогоревой похоронку принесли прямо на работу. Она сильно голосила, и все причитала: меня бог наказал, меня бог наказал!".
- Вот видишь радист, закончив чтение, - обратился ко мне Гребешков, какие ба-бы, когда муж был живой с другими мужиками крутила. Хвасталась перед подругами: иду со своим, на встречу мой идет. Мать моей Нины не любила ее за это и говорила дочери: будь подальше от Нюськи. Она тебе не пара. В бане ложка не посуда, баба девке не подруга.
- Хватит загорать, услышали недовольный голос лейтенанта, - идите за ужином и получите НЗ. Неприкосновенный запас, обычно выдается перед боем за непредвиден-ные обстоятельства.
Ужин и завтрак выдали сухим пайком. Ужинали возле танка, импровизирован-ный стол освещала переноска. В основном была американская тушенка, ее звали вто-рым фронтом.
- Хорош второй фронт, облизываясь повторял заряжающий.
- Ешь Огородников, потчевал своего подчиненного Гребешков, мы и за Минина получили ужин. Только не переедай. Чтобы не случилось с тобой как с Мининым в прошлом бою.
- Чово случилось?
- Переел, живот схватил. Приспичило во время атаки. К несчастью, разразился понос. Из танка не вылезешь, пули по броне, как дождик барабанят. Приспособился оправляться в гильзу. Снаряд в ствол, наполненную отстреленную гильзу с дерьмом выбрасывал через верхний люк. Вонища была страшная. Ветер дул в сторону против-ника. Фрицы подумали, что русские применили газы и драпанули от своих пушек. На другой день заявили по радио: русские танки стреляют снарядами, начиненными неиз-вестным отравляющим веществом. Германское командование тоже вынуждено будет применить газы.
Докопались, что такими снарядами стрелял наш танк.
- Лейтенанта в особый отдел вызывают.
- Жаль командира, что теперь с ним будет? - испуганно спросил Огородников.
- Ничего не будет, - вмешался в разговор подошедший лейтенант.
- Гребешков наговорит, его только слушай. Идите спать, завтра рано выступаем.
В одном из боев меня ранило. Я навсегда расстался со своей гвардейской танко-вой бригадой.
Жестокой и кровопролитной была война, отмеренная длинной и долгой дорогой в 1418 дней. Сотни огнеупорщиков не вернулись с нее. Трагический экзамен перед всем миром выдержало наше поколение. От его имени нашего поколения хочется ска-зать словами одного из великих мыслителей: "Сохраните память о нас, и мы ничего не потеряем, уйдя из жизни".

Прислал kot